Охтервельт лишь покачал головой:

— А мне откуда знать? Я с ним всего-то пару раз дело имел. Иногда вообще неделями его не вижу. И что мне до его поездок? А вам он так уж и занадобился?

— Да, мне очень нужно кое о чем его спросить, — не стал вдаваться в детали я. — А когда он обосновался здесь, на Дамраке?

Секунду или две Охтервельт раздумывал.

— Недавно, может, лет пять тому, может, года четыре.

— А до этого чем занимался?

— До этого публика у него была попроще — его лавка располагалась в этом недоброй славы квартале Йордаансфиртель, да и то где-то на задворках.

— А где именно, не могли бы вы мне сказать? — настаивал я.

И снова лоб Охтервельта наморщился, но после этого он представил мне на удивление толковое и подробное описание, правда, слегка запутавшись в названиях улиц.

— Сегодня там вы мало что найдете. Там сплошная ветхость, дома, того и гляди, рухнут. Не один год еще минет, пока магистрат сподобится что-нибудь придумать с этим местом.

Поблагодарив владельца антиквариата, я вышел на Дамрак. Ветер гнал по мостовой осенние ярко-желтые листья. Будучи прикован мыслями к Корнелии и ее доброй служанке, дожидавшимся меня на Розенграхт, я направился в описанный Охтервельтом район города. Ветер усиливался, его холодные порывы заставили меня втянуть голову в плечи.

Район и впрямь оказался не из лучших. Упадок и запустение. Да, вероятно, ван дер Мейлену пришлось здорово напрячься, или же ему сопутствовало невероятное везение, если он сумел перекочевать отсюда не куда-нибудь, а в главную цитадель торговли — на Дамрак. Я готов был поверить, что он прибег для этого и к не совсем законным средствам.

С полчаса проплутав между полуразрушенными от времени домами и складскими зданиями и так и не найдя интересующее меня место, я обратился к шедшему навстречу старику с мешком на спине.

— Можно у вас узнать, господин? — задержал я его. — Вот пришел сюда отыскать один дом, который раньше принадлежал торговцу антиквариатом, ван дер Мейлену. А найти его никак не могу. Может, подскажете?

Старик неторопливо снял мешок со спины и опустил его на землю. Озабоченно потерев заросший седой щетиной подбородок, он покачал головой:

— Боюсь, ничем не смогу вам помочь, господин.

И выставил вперед ладонь, словно желая убедиться, не капает ли с неба.

Уловив намек, я проворно извлек из кошелька парочку штюберов и сунул в костлявую ладонь. Мельком взглянув на только что полученный гонорар, старик, чуть сдвинув на ухо засаленную шляпу, почесал затылок.

— Если подумать да вспомнить хорошенько, я, наверное, скажу вам, господин. Говорите, он торговал антиквариатом — ну там картинами, безделушками разными… Так?

Я энергично закивал:

— Да-да, лет пять тому назад, может, чуть меньше выехал отсюда.

— Вспомнил, вспомнил, куда вам нужно. Этот дом лежит в двух шагах отсюда. Вон там, смотрите, переулок уходит влево. Видите? Вот в этот переулок как войдете, то направо. Там и стоит дом, который ищете.

Снова водрузив мешок на спину, он продолжил путь. Если верить старику, я действительно был в двух шагах от цели. Хорошо, охладил я свой пыл исследователя, ну, приду туда, разве могу я с уверенностью рассчитывать напасть там на след этого неуловимого ван дер Мейлена? Наверняка он убрался из этого дома, чтобы не возвращаться сюда уже никогда. Что даст мне визит в эти Богом забытые места?

И все же я направил стопы к указанному мне стариком переулку. Ничего иного не оставалось — хоть какая-то зацепка, пусть и ненадежная. В конце концов, тут уж я ничем не рисковал.

Последний в этом переулке дом ничем не отличался от остальных — то есть представлял собой самую настоящую развалюху. Непонятно, куда смотрели уважаемые власти нашего города, позволяя вымирать целым городским кварталам.

Дом бывшего торговца антиквариатом казался — да и был — необитаемым. Это меня не удивило. Стекла в большинстве окон верхних этажей были выбиты, а окна первого наскоро заколочены досками, как и входная дверь. Попытавшись отодрать одну из таких досок, я вогнал в ладонь правой руки здоровенную занозу. С ней пришлось повозиться, но когда я ее наконец извлек, призвав на помощь терпение и ногти, то обронил на пол две крохотных капельки крови. Выругавшись, я огляделся вокруг в поисках возможности проникнуть в запустелое обиталище.

Слева от дома я заметил узкий проход, наверняка огибавший дом. Пройдя по нему, я вновь наткнулся на все те же заколоченные досками окна. Из-за того, что дома стояли впритык друг к другу, здесь царил полумрак. Не приходится удивляться, что я и шагу не успел ступить, как угодил в какую-то небольшую ямку и растянулся. При падении я сильно ссадил руки. Ладони горели, и я уже проклинал ту минуту, когда отважился отправиться на поиски исчезнувшего торговца.

Когда я, кряхтя, поднимался, то вдруг услышал тихий голос.

— Смотрите под ноги, Зюйтхоф! Это вам не по Дамраку разгуливать, как вы имели возможность убедиться.

Сощурившись, я стал вглядываться туда, где впереди словно ниоткуда взялась мужская фигура. Этот скрипучий голос, ссутулившаяся стать. Кто это мог быть? Я стал приближаться и мало-помалу узнал его.

— Как?.. Как вы здесь оказались? — пролепетал я.

— Это мне бы впору подобные вопросы вам задать, Зюйтхоф, — ответил Рембрандт ван Рейн. — Вот уж никогда бы не подумал вас здесь встретить. Что вам здесь понадобилось?

— А вам?

Я попытался осмыслить происходящее. Передо мной стоял исчезнувший несколько дней назад мастер Рембрандт и как ни в чем не бывало беседовал со мной. Будто мы с ним не расставались. Мне показалось, что художник похудел, щеки казались еще более впалыми, морщины углубились. Он был с непокрытой головой, седые космы беспорядочно ложились на поникшие старческие плечи.

— Зачем вы меня разыскиваете? — все же поинтересовался он.

— Потому что ваша дочь чуть не умерла от страха за вас.

— Этого не может быть — Корнелия знает, где я.

— Вот как? И с каких же пор?

— Она все время знала.

— Это что-то новенькое. Еще вчера она все глаза выплакала, думая, что вас уже нет на этом свете.

— Вы лжете! — злобно прошипел Рембрандт, и лицо его исказилось гневов. — Вы всегда были и останетесь лжецом, гнусным, коварным типом. И как я только пустил вас за порог моего дома?!

— Мне совершенно ни к чему лгать вам. И не старайтесь убедить меня в том, чего не было и быть не могло. Кто, скажите мне, мог оповестить Корнелию о вашем местонахождении?

— Как кто? Разумеется, Титус. Кто же еще? Он и привел меня сюда.

— Ваш сын Титус?

Рембрандт от души рассмеялся и энергично закивал:

— Титус не умирал ни от какой чумы, представьте себе! Мой сын жив! Он и привел меня сюда, пообещав, что расскажет все Корнелии.