В тот вечер, когда Ольга впервые появилась в длинном тюлевом платье, с высоким воротником, кружевным лифом и широким, украшенным розами, поясом, ее щеки пылали от волнения, а блестящие светлые волосы были уложены наверх — важный признак, означающий ее переход от девочки к молодой женщине. «Она была рада своему первому выходу, как и любая другая молодая девушка», — вспоминала Анна Вырубова. Но девушки все еще воспринимались как две пары: Татьяна была одета так же, как Ольга, и волосы были причесаны так же, в то время как Мария и Анастасия носили платья короче, а волосы распущенными[593].

Бал был большим светским событием крымского сезона, и Ольга была в восторге, что ее любимый офицер Николай Саблин будет ее кавалером на этом вечере. Татьяну сопровождал Николай Родионов[594]. В четверть седьмого 140 тщательно отобранных гостей собрались наверху в большой парадной столовой на ужин. Агнес де Стёкль вспоминала, как

«…бесчисленные слуги в их золотых и алых ливреях стояли за каждым стулом, с перьями на шляпах, за которые их называли «l’homme а la plume». Дамы были в богатых разноцветных платьях, молодые девушки в основном в платьях из белого тюля, а роскошные мундиры, казалось, относились к какому‑то восточному торжеству»[595].

После ужина при свечах начались танцы под музыку полкового оркестра, а офицеры «Штандарта» (который стоял на якоре неподалеку, в Севастополе) и Александровской кавалерийской дивизии приглашали дам на танец. Николай с гордостью провел свою старшую дочь на середину танцевальной залы на ее первый вальс, а стайки восхищенных молодых офицеров собрались вокруг, чтобы полюбоваться. Это был волшебный вечер. В безоблачном небе стояла полная луна. Экзотическая крымская природа делала вечер еще более незабываемым. Анна Вырубова писала:

«Стеклянные двери во двор распахнулись, музыка невидимого оркестра лилась вместе с запахом роз, как дыхание их собственного дивного аромата. Это был восхитительный вечер, ясный и теплый, и бальные платья, и драгоценности женщин, и блестящие мундиры мужчин вместе представляли собой поразительное зрелище в блеске электрических огней»[596].

Разгоряченные и взволнованные мазуркой, вальсом, контрдансом, венгеркой и котильоном, немного хмельные от крымского шампанского, которое им разрешили выпить в первый раз, Ольга и Татьяна весь вечер были в приподнятом настроении, «порхали вокруг, как мотыльки», вспоминал генерал Спиридович, и наслаждались каждой минутой[597]. Не слишком многословная в своих дневниковых записях, которые она впервые попыталась вести в 1906 году в возрасте одиннадцати лет, Ольга не многое написала об этом событии:

«Сегодня в первый раз я надела длинное белое платье. В 9 вечера был мой первый бал. Княжевич и я открыли его. Я все время танцевала, до часа ночи, и была очень счастлива. Были многие офицеры и дамы. Всем было ужасно весело. Мне 16 лет»[598].

Как и ожидалось, императрица не присутствовала на ужине, но после него спустилась поприветствовать гостей. Она выглядела прекрасно в платье из золотой парчи и с яркими драгоценностями в волосах и на корсаже. Рядом с ней был Алексей, «его прелестное личико порозовело от возбуждения этого вечера». Александра села в большое кресло, чтобы посмотреть на танцующих (и смотрелась в это время, как вспоминала одна дама, «как восточная повелительница»). Во время котильона императрица подошла к танцующим дамам, чтобы украсить их волосы гирляндами искусственных цветов, которые она сделала сама[599]. Несколько раз она пыталась отправить Алексея спать, но тот упорно отказывался. В конце концов она вышла из залы, после чего Алексей взобрался на ее кресло. «Его маленькая голова медленно склонилась, и он заснул», — вспоминала Агнес де Стёкль. После этого Николай, который большую часть вечера провел за игрой в бридж, подошел и «мягко разбудил его словами: «Ты не должен сидеть в мамином кресле», — а затем тихонько повел его спать»[600].

Той осенью в Хараксе и в Ай‑Тодоре устраивали и другие, более скромные семейные балы, которые тоже очень нравились сестрам, но генерал Мосолов позднее вспоминал, что «дети долго считали бал {Ольги} одним из величайших событий в их жизни»[601]. В ту особую, незабываемую ночь в Крыму сестры Романовы показали, что, несмотря на ограничения и замкнутость их жизни до сих пор, «они были простые, счастливые, нормальные молодые девушки, которые любят танцы и всякие пустяки, которые делают юность яркой и запоминающейся»[602]. Елизавете Нарышкиной хотелось лишь пожелать им занять достойное место в русском аристократическом обществе. «Но в этом, однако, меня постигло разочарование»[603]. Когда семья вернулась в Царское Село, Ольге и Татьяне было позволено посетить еще три бала, устроенные великими князьями из семейства Романовых в преддверии Рождества, однако в целом мать придерживалась сурового отношения к аристократическому обществу, которое она считала «пагубным»[604].

А Ольга, наиболее чувствительная и ранимая из всех сестер, теперь боролась со своими чувствами, тоскуя о чем‑то большем, что могла дать ей жизнь. В шестнадцать лет она уже хорошо знала, что вопрос о ее будущем браке широко обсуждался. При этом она прекрасно осознавала, что те мужчины, которые больше всего нравились ей, с которыми ей было хорошо и спокойно (офицеры «Штандарта» и казачьего конвоя ее отца), никогда, ни при каких обстоятельствах не будут для нее подходящей партией.