Изредка у наших добровольцев появлялась возможность отправиться с каким-нибудь поручением в Мурсию или Валенсию. Эти города в то время бомбили редко, и пару ночей можно было провести спокойно, в постели.

В Картахене не было «пласа де торос», где происходят корриды, и поэтому каждый, кому удавалось выбраться в Мурсию или Валенсию, стремился попасть на это представление.

Быть в Испании и не посмотреть бой быков действительно было бы обидно. Об этом не раз говорил мне Хосе Дельмас, управделами командира базы. Еще молодой человек, он до войны сам собирался стать тореро, и только несчастный случай (перелом ноги), не связанный, кстати, с быками, прервал его карьеру на «пласа де торос».

Влюбленный в корриду, Хосе любил поговорить о ней. Он рассказывал, как происходили бои быков еще в Греции и Риме, как уже более тысячи лет этим развлечением «болеют» испанцы и что нет ни одного приличного города в Испании, в котором не было бы круглого, как цирк, только без крыши, здания, где происходит коррида. Он с удивлением и даже с сожалением смотрел на тех, кто не видел такого на редкость волнующего зрелища. Дельмас взял с меня слово при первой возможности съездить с ним в Мурсию, чтобы посмотреть там бой быков. Как после этого не поехать, а вскоре представилась возможность выкроить свободный вечер.

Потом мне довелось увидеть бои быков в Валенсии, но первое посещение корриды в Мурсии очень хорошо запомнилось. И не потому, что первые впечатления сохраняются в памяти, – просто представление в Мурсии закончилось происшествием с одним испанским моряком.

«Пласа де торос» была уже заполнена зрителями, когда мы заняли свои места в амфитеатре. Представление почему-то шло по сокращенной программе, и вместо положенных трех матадоров и шести быков было всего два матадоpa и четыре быка. В остальном, по авторитетному заявлению Хосе, все шло «как в Мадриде». Вначале небольшой оркестр исполнил национальный гимн; в Валенсии обычно еще играли «Интернационал». Затем, по всем правилам, появились два пикадора на защищенных лошадях, они должны были раздразнить, а одновременно и утомить быка.

«А что, быки тоже обучаются вести бой, как и тореро?» – спросил я шутя у дона Хосе. Он серьезно ответил, что быков специально готовят к подобным представлениям. От класса матадора и размера арены зависит и величина быка. На большую арену в Мадриде или Валенсии нельзя выпустить какого-нибудь заморыша – это оскорбит публику, и она тут же освищет матадора, а то и просто выгонит его. В Мурсии арена была средних размеров и быки были явно не первого класса, но появление пикадоров на лошадях показывало, что как тореро, так и быки – на высоте.

Пикадоры разозлили и без того ошеломленного быка. Он яростно носился по арене, теряя силы и приобретая определенный ритм в беге, с остановками через одинаковые промежутки времени. После пикадоров появились бандерильеры с бандерильями. Их задача состояла в том, чтобы ловким движением вонзить в шею быка заостроенную стрелу (бандерилью) с разноцветными лентами. Своей тяжестью бандерильи рвут тело быка и приводят животное в еще большее бешенство. Бандерильеры, выбрав момент и вонзив свои бандерильи, могут убегать в специальные укрытия, сооруженные на краю арены.

Все это только пролог, хотя красочная одежда всех участников и привлекает внимание неопытного зрителя. Но вот на сцену выходит тореро с плащом на красной подкладке и шпагой. Он остается один на один с разъяренным быком и не может оставить арену, пока бык не убит. Знаменитые тореро в Испании пользуются особым уважением. Часто темпераментная испанская публика бросает на арену шляпы, береты, дамские сумочки и другие вещественные доказательства своей любви и уважения к вышедшему тореро. Наконец все стихает, и тореро, обнажив шпагу, идет навстречу быку, который, пробежав несколько раз мимо тореро, бросается на красный плащ, как на приманку, потом, опустив рога, несколько секунд стоит, как бы прицеливаясь к своему противнику, чтобы сделать прыжок. Для матадора это своего рода разведка боем. Так как красный плащ больше раздражает животное, бык направляется именно на это красное пятно, а тореро, пользуясь этим, ловко отскакивает в сторону, держа плащ вытянутой рукой. Проделав несколько раз такой маневр, тореро переходит в атаку и, выбрав момент, когда бык стоит, склонив голову, наносит ему удар в шею. Это, безусловно, самый ответственный момент боя. Если тореро удалось нанести точный и сильный удар, бык мгновенно, как подкошенный, падает, убитый наповал. Это и отвратительно и красиво. Публика в этом случае кричит, приветствуя и одобряя тореро. Но бывает и иначе. Когда удар неточен, раненый бык падает на колени или, еще хуже, продолжает бегать по арене. Тут матадору нечего ждать пощады: публика негодует. Кончается бой в этом случае по-разному: либо матадор, получивший вторую шпагу, побеждает, но уже с ущербом для своей славы, либо добивает полуживого быка и, смущенный, удаляется с арены, случается, что и бык остается победителем, подняв на рога своего противника.

На мой вопрос, много ли матадоров получают повреждения или увечья, Хосе ответил, что большинство из них рано или поздно испытывают на себе силу быка, но смертельных случаев мало.

В Мурсии все закончилось иначе. Здесь не пострадал ни один матадор, но был тяжело ранен матрос из зрителей. Возбужденный лишней рюмкой, матрос был недоволен чрезмерной осторожностью тореро и выскочил на арену с газетой в руках, желая показать, как следует драться настоящему смелому тореро. Но ему не повезло. Не дойдя до середины арены, он был сбит быком и вынесен в тяжелом состоянии сбежавшимися служителями, не без помощи того же тореро. На этом и закончилось представление. На вопрос Хосе, как мне понравилось это зрелище, я уклончиво, чтобы не обидеть своего гида, ответил, что просмотрел «кон мучо густо» (с большим удовольствием) это своеобразное зрелище.

«Все-таки это зрелище – на любителя», – решил я.

Увлечение корридой в Испании настолько сильно, что во время войны истребители иногда прикрывали это огромное скопление людей. Правда, сборы в этом случае шли на войну.

В начале декабря 1936 г. в Картахену один за другим поступали транспорты с оружием. Мятежники отвечали на это усиленными бомбежками. Получаемые самолеты, танки и пушки были необходимы в битве за Мадрид. Республиканское правительство, переехавшее в Валенсию, нервничало. Поздно вечером мне позвонил Ян Карлович Берзин и попросил приехать к нему в понедельник утром. Я решил выехать в воскресенье, чтобы не спеша подготовить свои вопросы. «Схожу на корриду», – подумал я и велел приготовить «коче гранде» (как звал нашу «испаносуизу» Рикардо) к 9 часам утра. Эта была одна из редких поездок в дневное время. Обычно мы предпочитали ночную езду: на час-полтора быстрее и к тому же меньше шансов лежать в кювете. Моя поврежденная нога еще напоминала об этом.

«Машина готова», – с обычной пунктуальностью доложил Рикардо. Я обратил внимание на его разглаженную «робу» и тщательно причесанные волосы, которые обычно буйным вихрем торчали из-под фуражки на левом виске. Он был по-настоящему красив и любил немного пококетничать. «Смотрите, Рикардо, как сеньориты заглядываются на вас», – шутил я, когда в каком-нибудь провинциальном городе мы останавливались и любопытные жители окружали машину. Это было и на самом деле так: девушки с интересом смотрели на бравого матроса, но Рикардо делал вид, что не обращает на них внимания.