– Да, была, – ответила Ребекка, отводя глаза. Кеннет взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– А как же насчет твоего бегства с поэтом? – спросил он, дрожа от волнения. – К чему тогда все разговоры о загубленной судьбе?

Ребекка отвернулась.

– Разговор шел только о моем положении в обществе. Фредерик не хотел трогать меня, пока мы не поженимся. К тому времени как мы приехали в Лидс, я уже поняла, что совершила большую ошибку, сбежав с ним. Он совсем не любил меня. Ему нравилась сама идея любовной победы, ну и, конечно, у него были виды на будущее. – Ребекка засмеялась. – Но самое ужасное из всего было то, что он был невыносимо скучен. Я поняла, что не смогу жить с ним рядом всю жизнь, поэтому вскочила в почтовую карету и уехала в Лондон. Я отсутствовала несколько дней, поэтому в свете заговорили о моей якобы загубленной девичьей чести.

– А твои родители знали о твоей невинности?

– Я даже не пыталась затевать этот разговор. Зачем, если все уже считали меня падшей женщиной?

Кеннет вытер взмокший лоб и уткнулся Ребекке в плечо.

– Ты сказала, что знаешь, на что идешь, но, оказывается, ты не могла этого знать.

В наступившей тишине было слышно, как стучат их сердца. Кеннет поднял голову: лицо его было мрачным.

– Если бы я не считал, что ты совершишь ошибку, выйдя за меня замуж, с этого самого момента я просто обязан на тебе жениться.

От неожиданности Ребекка села.

– В этом нет необходимости. Я выросла в среде, где к таким вещам, как потеря девственности, не относятся серьезно.

Кеннет с недоумением посмотрел на ее и, поднявшись с кровати, пошел за полотенцем:

– Все имеет значение, Ребекка. Поверь мне.

Смочив полотенце водой, Кеннет вытер кровь с себя и Ребекки и, одевшись, налил обоим вина. Он сел на кровать рядом с ней и, привалившись к стене, на минуту задумался.

– Я заслуживаю хорошей порки, – сказал он. – Ведь я знал, что не должен с тобой спать, и все-таки пошел на это.

– Можно сказать, я силой затащила тебя в постель. Нужно не иметь головы на плечах, чтобы сопротивляться.

– В моем возрасте я должен уметь держать себя в руках, даже когда меня соблазняет восхитительная женщина, – ответил Кеннет, задумчиво глядя на стакан с вином.

Восхитительная? Как приятно слышать это.

– Я рада, что все так получилось. Я такая же похотливая, как и Лилит.

Кеннет улыбнулся и покачал головой.

– Я допускал, что ты не наивная девочка, но ты так заморочила мне голову и я так сильно хотел тебя, что забыл о предохранении. Если ты забеременеешь… – Голос Кеннета сорвался.

– Не думаю, что это случится после одного-единственного раза, и, кроме того, я хочу иметь ребенка. – Ребекка натянула на себя одеяло. – Если мой отец не вынесет разразившегося скандала, я уеду в провинцию, куплю себе дом и объявлю всем, что я вдова. Слава Богу, у меня есть собственные средства, и я независима.

Рука Кеннета так сжала стакан, что Ребекке показалось, он вот-вот треснет.

– Неужели ты всерьез считаешь, что я позволю тебе сделать это? – спросил он. – Не забывай, это будет и мой ребенок. Не надо быть такой себялюбивой и лишать младенца отца. Если ты забеременеешь, то тебе придется выйти за меня замуж. – Кеннет тяжело вздохнул. – Если такое случится, да поможет нам Бог.

Ребекка закусила губу и, задумавшись, стала наматывать на палец локон. Конечно, она ведет себя как эгоистка, думая только о себе, а не об интересах ребенка. Надо подумать и о чувствах Кеннета. Ведь она знала, что под его пиратской внешностью скрывается чувствительная и благородная душа джентльмена. Если бы он знал, что она девственница, то ни за что на свете не лег бы с ней в постель.

Может, она подсознательно стремилась поймать его в свои сети? Нет, она все еще не уверена в своем намерении выйти за него замуж. Но она сгорала от страсти, и это сделало ее беспечной. Она не думала о последствиях, а они могут лечь тяжким грузом прежде всего на плечи Кеннета. Его обостренное чувство долга может толкнуть его на брак с женщиной, совсем не подходящей для роли жены. Она не вела бы себя подобным образом даже с заклятым врагом, не говоря уж о человеке, лучше которого нет никого не свете.

Снявши голову, по волосам не плачут. Ребекка отогнала невеселые мысли и спокойно сказала:

– Зачем напрасно волноваться раньше времени? – Она проглотила подступивший к горлу комок и продолжала: – А если и случится, почему тебя так пугает женитьба на мне? Я знаю, что ты не любишь меня настолько, чтобы взять в жены, но все же я тебе небезразлична. Или у тебя есть другая? Если нет, то мы могли бы хорошо поладить. Уверяю тебя, что я могу быть послушной женой и не стану докучать тебе.

Кеннет выругался про себя и, обняв Ребекку за плечи, привлек ее к себе.

– Дело не в том, нравишься ты мне или нет. У меня есть определенные обязательства, от которых зависит моя судьба. Может, потом ты меня и видеть не захочешь, разве что только на плахе с отрубленной головой.

Ребекка живо представила себе, как ей подают голову Кеннета на серебряном блюде. Даже в такой ситуации воображение художника не изменило ей.

– Не понимаю, – сказала она.

Кеннет положил голову ей на грудь.

– Тебе и не надо понимать. Я не хочу это обсуждать.

Ребекка слушала биение его сердца и не могла оправиться от удивления. Что за обязательства у него могут быть? Возможно, это связано с денежными затруднениями, которые ему достались в наследство?

– Что бы ни случилось, в этом не будет твоей вины, – сказала она. – Это я соблазнила тебя, и, как бы мне ни было плохо, я никогда не буду винить тебя и никогда ни о чем не пожалею.

– И я тоже, Рыжик, – ответил Кеннет, вздохнув. – И я тоже.

На следующий день Ребекка поняла, как хорошо грешить с мужчиной, который живет с тобой под одной крышей, особенно в доме, полном сумасбродных художников, думающих только о себе, – никто ничего не заметил.

Конечно, она и Кеннет знали о своем грехе, и утром, за завтраком, оба были скованны. Ребекка разрывалась между двумя желаниями: извиниться за свой вчерашний поступок или снова сорвать с себя одежду и броситься в его объятия.

Трудно сказать, что при этом думал Кеннет, но он явно испытывал неловкость в ее присутствии. Зная, что им обоим будет еще труднее остаться наедине, Ребекка отменила сеанс, сославшись на подготовительную работу, и объявила, что он может не приходить. Ей показалось, Кеннет обрадовался такому решению.

Затем, следуя мудрой пословице «лучше поздно, чем никогда», Ребекка пригласила к себе Лавинию на чашку чая с намерением выпытать у подруги все женские премудрости. Молодая женщина была совершенно беззащитна перед нежелательной беременностью.