– За одним незначительным исключением: я – не она…

– Нет, ты не Эмма. И это прекрасно. Ты чудесная именно такая, как есть… И все-таки я верил, что смогу оторвать тебя от «Дачи». Но ты хочешь там остаться так же, как она стремилась оттуда уйти.

Он горько усмехнулся.

– Почему ты так и не рассказал мне о ней?

– После ее смерти мне потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Когда я встретил тебя, я был еще слаб, боялся снова впасть в отчаяние и пытался убедить себя, что она была некой далекой мечтой. Я не хотел создавать проблемы Джо и Маше и лишать их тебя, тем более что я видел, насколько ты к ним привязана. А потом уже было слишком поздно, я любил тебя и не готов был потерять… А если бы я рассказал тебе об Эмме, мне бы пришлось говорить и о нем…

Теперь уже мне сделалось неловко и подошла моя очередь опустить голову.

– Эрмина, я его знаю – во всяком случае, знал – как облупленного. Василий был моим двойником, близнецом… Для меня очевидно, что, несмотря на свое тогдашнее состояние, он видел только тебя… А ты… ты старалась никогда не заговаривать о нем, но я замечал, что ты вздрагивала в тех редких случаях, когда Джо или Маша произносили при нас его имя. Неужели ты полагаешь, что за все годы, пока мы жили на маслобойне, я ни разу не наткнулся на его вещи? Я предпочел молчать, чтобы не спровоцировать катастрофу в нашей жизни…

Какая же я все-таки наивная: да, он, конечно, поселил меня в доме Эммы, но я-то долгое время заставляла его жить у Василия. Как же он страдал и с каким трудом обуздывал злость… Я была ни при чем, мне тогда ничего не было известно, но меня все равно накрыло чувство вины.

– Прости меня…

Он скептически пожал плечами.

– Что было между вами двадцать лет назад? Теперь я имею право спросить…

– Ничего, Самюэль, ничего, что могло бы изменить наши отношения, повлиять на то, кем ты был для меня, клянусь. Да, мое сердце забилось для него быстрее, Василий меня разбудил. Но он уехал, а я не была готова. Именно ты меня вылечил, исцелил мое тело. И мы с тобой произвели на свет наших детей. Алекс и Роми – самый прекрасный подарок, который мне когда-либо сделали. И обязана я им тебе и только тебе.

Он ощутил облегчение вперемешку с волнением, его глаза увлажнились. Мои тоже.

– Поверь мне, Самюэль, я ни о чем не жалею.

– Как и я…

Мы долго не отрывали друг от друга взгляд. Я совершенно искренне сказала, что ни о чем не жалею. Несмотря на то, что значил для меня Василий, несмотря на уверенность, что он мужчина всей моей жизни, я не могла отречься от Самюэля, от своей любви к нему и от того, чего он помог мне достичь.

– Как он распорядился «Дачей»?

Я повернула голову и сосредоточилась на пейзаже и на доносившихся до беседки криках детей, прыгающих в бассейн.

– Он ее оставляет мне, она уже почти моя… Не уверена, что соглашусь принять ее.

– В честь чего тебе отказываться? Ты же всегда мечтала о ней, Эрмина.

Я снова посмотрела на него, не желая скрывать правду – я должна отвечать за свои чувства и за их последствия.

– В честь чего, Самюэль? А в честь того, что, если я в понедельник подпишу договор, он уедет сразу после подписания, и я его больше никогда не увижу. Потому что вы оба не способны подвести черту под прошлым.

Самюэль все так же сидел с каменным лицом, и у меня заныло сердце.

– Он по-прежнему такой же принципиальный, – буркнул Самюэль себе под нос. – Ты заслужила «Дачу», а остальное не важно. Возьми ее. Ты выбрала это место раз и навсегда. Предпочла его нам с тобой. Даже самой себе. Если я сумел это принять, у тебя тоже должно получиться, надеюсь.

Тут я поднялась, пора было ехать. Меня ждала работа. Я передала детям поцелуи от Василия и попрощалась с ними, Самюэль не реагировал. Он проводил меня до машины. У меня оставался последний вопрос:

– Сможешь ли ты когда-нибудь простить его, чтобы он смог простить себя?

Лицо Самюэля замкнулась.

– У нас с тобой мирные отношения, хотя я не предполагал, что наступит день, когда это станет возможно. Их семья все дала мне и все у меня отняла, и главная пружина истории – Василий. Пока он находился на другом конце света, он как бы вообще не существовал. Вчера я увидел его после стольких лет, и мои воспоминания ожили, а моя рана открылась. Мне очень жаль, Эрмина, но понадобится время, чтобы я принял тот факт, что однажды он будет счастлив с тобой, с моими детьми, а я буду жить по соседству.

– Как по-твоему, ты сумеешь когда-нибудь с этим согласиться?

– Надеюсь… ради тебя.

Василий стоял за стойкой. Я приближалась к нему, а он сверлил меня взглядом, пытаясь угадать, как прошла встреча с Самюэлем. Надеялся ли он, что все как-то утряслось? Что между ними может установиться нечто напоминающее перемирие? А потом его накрыла волна грусти, и он кивнул, как бы говоря, что слишком хорошо знает Самюэля. Что ж, он был прав. Все доводы Самюэля Василий просчитал заранее. Двое моих главных мужчин изучили друг друга до мелочей, со всеми недостатками и достоинствами, и это меня обескураживало.

– Алекс и Роми шлют тебе поцелуи.

Он улыбнулся:

– Выходит, ты сумела передать им мои?

– А как же иначе? Я пока еще имею право общаться со своими детьми, как хочу. Нечего их впутывать в ваши сложные отношения, и они вправе привязаться к тебе. А если Самюэлю не нравится, это его дело. Ни ты, ни он ничего в данном случае не решаете.

Всю вторую половину дня мы не расставались, молча работали бок о бок, дотягивая до вечера, можно и так это назвать. Ужасно, но я не представляла себе, что еще ему сказать, и, по-моему, у него все было так же. Что тут добавишь? Ничего. Я получила ответы на свои «почему». Его приговор вынесен, и он неотменяем, Самюэль не сделает ни шага ему навстречу, так что изменить что-либо нельзя, разве что я откажусь подписывать договор, чтобы вынудить его остаться или приехать в ближайшее время. Если задуматься, я бы предпочла оставаться в неведении насчет точной даты его отъезда. Я вела бы себя более естественно, более непосредственно. Каждая утекающая минута, каждый час отдаляли нас друг от друга, и это меня сковывало. Я опасалась, что если буду наслаждаться его присутствием до самого конца, потом мне будет еще больнее, и вместе с тем боялась потерять хоть один драгоценный миг. Уезжая к Габи, он молча поцеловал меня в щеку. Проводив его до крыльца, я смотрела, как он садится в машину Джо, как она исчезает за поворотом. Вечер был странным, он напоминал мне о жизни до его приезда. Впрочем, это был первый вечер после возвращения Василия, который я проводила без него. Что ж, придется заново привыкать. Я больше не смогу искать его взглядом, прислушиваться к его шагам, ловить его голос.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я обошла и проверила столы в ресторане. Мои обязанности призывали меня к порядку. Теперь обязанностей будет еще больше, потому что они окончательно станут только моими. Отныне я должна постоянно оставаться на виду, быть лицом отеля, очаровывать и радовать клиентов, чтобы «Дача» показывала класс, как раньше, во времена Джо и Маши. Как мы делали бы это вдвоем с Василием, если бы его желание осуществилось. Чтобы «Дача» блистала так, как я всегда мечтала.