Я надеюсь, что ты простишь нас с Джо, потому что нами руководили только любовь и страх потерять всех наших детей. Не будь слишком суровой с Самюэлем, пожалуйста. Он этого не заслуживает. Он любил тебя, как умел… И не забывай, что между ним и «Дачей» ты выбрала «Дачу».

Доставь мне удовольствие, доставь нам удовольствие: если однажды Василий пригласит тебя на танец, прими его приглашение, голубка, иди и танцуй с ним. И тогда мы с Джо будем самыми счастливыми. Будь терпелива с ним…

Я люблю тебя, голубка.

Маша

Кто-то гладил меня по щеке, и я поглубже зарылась в подушку. Ласка была легкой как перышко, и она не прерывалась. Мои губы растянулись в блаженной улыбке. Я разлепила веки и встретилась взглядом с Василием. Я лежала на кушетке в библиотеке, погруженной в полутьму, шторы были задернуты, и через них робко сквозило солнце. Я была укрыта тонким пледом, подушку заменял диванный валик. Я проспала здесь всю ночь. Сон одолел меня так внезапно, что я даже не заметила. Письмо Маши в конверте лежало на кофейном столике.

– Который час? – спросила я охрипшим голосом.

Он мягко улыбнулся:

– Поздно, очень поздно…

– Завтраки!

Я стала подниматься, он тихонько толкнул меня назад, предлагая еще полежать.

– Я только что подал последний завтрак. Все прошло хорошо. Никто не возражал. Я им объяснил, что тебе надо отдохнуть, и это их не удивило.

Я протянула ему руку, Василий быстро поймал ее. Я замерла.

– Как ты? – обеспокоенно спросила я.

– Полегчало… Я надеюсь, теперь ты понимаешь мои решения и мои реакции…

– Понимаю, но не принимаю, – осторожно ответила я.

Машины слова успокоили меня, примирили с этой цепочкой событий, частью которых я была, сама того не желая. Но все мое существо восставало против такой несправедливости и невозможности для нас быть вместе. Но я не хотела отравлять это драгоценное мгновение нежности: Василий пока еще был рядом, гладил мою ладонь и смотрел на меня так, как никто и никогда не смотрел. Ни за что бы не подумала, что так сильно любить – невероятно сладко, но одновременно и больно. Я нормально жила без него двадцать лет кряду, а теперь мысль о его близком отъезде разрывала мне сердце.

– Это лучше, чем ничего…

В отличие от меня, Василий был благоразумен. А может, усвоил некоторые уроки и согласился довольствоваться малым.

– Вот если бы я попала сюда раньше… я бы познакомилась с Эммой, мне бы так хотелось пообщаться с ней, поговорить, и она бы рассказала мне о тебе…

Он улыбнулся почти застенчиво:

– Ты бы тогда наверняка сбежала…

Я засмеялась:

– Скорее нет… А ты-то уж во всяком случае не уехал бы.

– Это точно, по крайней мере, рискну в это поверить…

– Но тогда бы не было Алекса и Роми… А они – моя самая большая удача, и я никогда бы от них не отказалась.

Мы долго молчали, сплетя пальцы, которые легко скользили, поглаживая друг друга, и это выходило у них естественно, как если бы они всегда были вместе или наконец-то вновь встретились после разлуки.

– Я должна поговорить с Самюэлем, – неожиданно объявила я.

Он на мгновение зажмурился, чуть сильнее сдавил мою ладонь, а потом улыбнулся грустно и понимающе:

– Ну, конечно… Я займусь «Дачей», не торопись.

Самюэль, видимо, ждал моего звонка, потому что сразу ответил и не удивился, когда я спросила, могу ли приехать. Он предложил встретиться сразу после полудня. Мы с Василием пообедали вдвоем на террасе ресторана. Обед прошел в почти полном молчании. Похоже, у нас у обоих уже не осталось сил на разговоры. Нам просто хотелось быть вместе, украсть еще несколько минут, несколько часов наедине.

– Сегодня вечером меня не будет. Я сказал Габи, что улетаю в понедельник, и пообещал поужинать у него.

– Бедный Габи, он расстроится…

– Он надерет мне уши, как когда я был мальчишкой.

Я сумела улыбнуться:

– А ты ему позволишь, потому что это Габи.

Его смех пролил бальзам на мою душу.

– Поезжай, Самюэль будет ждать тебя. Если сможешь, поцелуй от меня Александра и Роми.

– Обещаю постараться.

Перед тем как уйти, я остановилась перед Василием, опустила ладонь на его щеку и осторожно поцеловала в другую. Я тоже пыталась удовольствоваться тем, на что имела право. Мне было этого мало, но я не хотела упускать случай хотя бы прикоснуться к нему, пока это возможно. Он едва слышно выдохнул мое имя и следил за мной, пока я садилась в «мехари».

Весь путь к Самюэлю, к купленному для Эммы дому, в котором он заставил меня жить, соврав, что это наш дом, я усердно старалась сохранять грустное спокойствие, подаренное мне Машиным письмом. Я там ни разу не была после того, как опять поселилась на маслобойне. Я погудела, сообщая о своем приезде. Прибежали Алекс и Роми в купальниках, и я их крепко обняла, запрещая себе плакать. Самюэль откашлялся, предупреждая, что подошел.

– Привет, – поздоровалась я.

– Привет… Не стой посреди двора, пойдем.

Он напомнил детям, что просил их не беспокоить нас. К моему удивлению, они не стали возражать. Я быстро поняла почему и рассмеялась:

– Ты соорудил бассейн? Я и не знала.

– Да, они только начали его осваивать в эти выходные. Я сделал его тайком, поставил забор, наплел им, что привожу в порядок территорию, и, как ни странно, Роми не совала туда свой нос.

Он смотрел на наших детей с такой любовью, что я отвела взгляд. Я робко сделала несколько шагов по саду. Этот дом был словно прекрасный ларец в гуще типичных сосен Руссийона, а вдали, в просветах между ними, виднелись пейзажи Бонньё. За два года Самюэль все достроил и отремонтировал. Проходя мимо, я заглянула в открытую дверь – внутри было очень красиво. Это был его дом – их дом, – но он бы никогда не стал моим. Я села в беседке, оплетенной вьющимися растениями, над моей головой носились насекомые. Мы долго молчали, пряча глаза. Меня поразили покой, безмятежность и тишина сада и дома, такие непривычные для меня, чувствующей себя как рыба в воде в постоянной суматохе «Дачи».

– Эмма была привязана к этому дому? – тихо спросила я.

– Она его обожала. – Глаза его заблестели.

– Ты любил меня, Самюэль?

– Не сомневайся…

– Но ты так и не забыл ее?

Он потупился:

– Нет, и я буду любить ее всю жизнь. Я думал, что умру от горя, когда ее не стало. Без тебя я бы никогда не справился… Ты помогла мне, сама того не подозревая. Ты нуждалась в защите, и это заставило меня жить… Но на этом мы продержались лишь какое-то время… Я не умел любить тебя по-другому. Но в какой-то момент ты перестала нуждаться в защите… А я хотел, чтобы у нас с тобой была жизнь, о которой я мечтал с Эммой.