Едва за Вальтером закрылась дверь, из-за перегородки вышел рыцарь Рудольф. Его изможденное лицо пересекали множественные царапины и гнойники, движения были неуверенными, ноги с трудом держали ослабевшее за время долгого странствования по лесам тело. Но глаза его сверкали неистовым блеском, как у самого епископа.

– Он солгал вам, ваше преосвященство.

– Вот как? – епископ невозмутимо поднялся с кресла-трона, подошел к подвешенной в углу комнаты иконе с ликом святого Иоанна и, не поворачиваясь, чтобы не видеть внушающего отвращение лица рыцаря, спросил: – В чем именно?

Рудольф неловко пошатнулся и для поддержки ухватился рукой за перегородку.

– Я уже рассказывал, ваше преосвященство. Этот миннезингер – он не нравился мне с самого начала. Не знаю, что нашел в нем рыцарь Рейнгольд. Разве можно доверять этим вертлявым лицедеям с дудками вместо меча или копья, как подобает настоящему мужчине!

– Святой крест в руках истинного христианина может быть могущественней оружия, – напомнил епископ. – А личная неприязнь часто искажает зрение.

– Простите, ваше преосвященство, – спохватился Рудольф. – Я никого не хотел обидеть. Мне привычней управляться мечом, чем языком. Но язычники напали на нас в темноте. Да, с нами у костра не было миннезингера. Но это был первый день после того, как мы отделились от отряда комтура Конрада. Большой привал мы сделали только к вечеру. Пока поставили шатры, успело стемнеть. Он что, пошел сочинять песню в темный лес?

– Но тебя, насколько я помню, не смутила темнота.

– Я отошел по нужде, ваше преосвященство! Когда напали язычники, у меня при себе не было даже оружия, лишь один нож. А их было несметное множество. Все случилось так быстро! Мне просто повезло.

– Повезти могло и миннезингеру.

– Но я видел! Он был среди язычников и говорил с ними на их языке. Он пожал руку их предводителю! И потом… – перегородка, за которую придерживался Рудольф, угрожающе зашаталась и, если бы не мощная хватка Карла, могла оказаться на полу вместе с рыцарем. Он с трудом утвердился на ногах, кое-как подавил новый приступ кашля и приложил сомкнутый кулак к груди. – Посмотрите на меня. После скитаний по лесу на мне остались лишь кожа да кости. Я питался лесными ягодами, кореньями и грибами. Колючки раздирали мое лицо, насекомые терзали тело. По ночам дикие звери ходили вокруг меня, и я не мог сомкнуть глаз, чтобы не быть съеденным заживо. Но больше всего страдала моя душа по коварно убиенным братьям-рыцарям.

– Господь воздаст тебе за твое терпение и веру, сын мой. – Епископ, не поднимая глаз, осенил Рудольфа крестным знамением, давая понять, что визит окончен, но поток слов из рыцарского горла было не остановить.

– А он! Вы видели его! Он пышет здоровьем. Его щеки гладкие и нежные, как у женщины, на них ни единой царапины. Как он мог так сохраниться в лесных странствиях? Он обманывает ваше преосвященство. Я страдаю, а он процветает. Разве это справедливо? Подвесьте его на дыбу – и вы узнаете всю правду.

– Довольно! – епископ в нетерпении стукнул посохом о пол, и рыцарь почтительно склонил голову. – Я выслушал тебя. Взвешивать грехи и достоинства на весах справедливости – это Божий промысл. На миннезингера возложена великая миссия, и ничто не должно помешать ей. Я разберусь с ним, но позже, после праздника. Ты понял меня?

– Как прикажете, ваше преосвященство.

– И еще… Ты немало настрадался после бегства с поля боя. Но гнев и гордыня все еще душат тебя. Это непозволительный грех. Только смирение и молитва позволят тебе избавиться от них. С первой же оказией ты отправишься в Икскюль. Но до тех пор ты не должен покидать отведенную тебе келью. И не дай тебе бог попасться миннезингеру на глаза.

В свое временное убежище над келлером Вальтер возвращался один. Бьющая из епископа энергия, казалось, зарядила его самого необычайной жаждой деятельности, но и наполнила сердце еще большой сумятицей. Фанатичная страсть Альберта притягивала и отталкивала одновременно, словно в нем умещалось сразу несколько человек. О нем хотелось слагать песни и следовать, куда бы он ни указал. Он был как притягивающий теплом и светом огонь. Но стоит приблизиться к огню слишком близко – можно сгореть дотла. А еще этот устрашающего вида монах. Лгать под насквозь пронизывающим взглядом епископа казалось невозможным. Простой вопрос о покойном рыцаре Рейнгольде едва не лишил его дара речи. Только уверенность, что при первом же слове о его настоящей миссии стоящий за спиной монах мгновенно свернет ему шею, удержала Вальтера от рвущихся наружу слов. И ощущение это не покидало его, словно немигающий взгляд монаха до сих пор был прикован к его затылку. Выбрав подходящий момент, Вальтер изобразил, что споткнулся на неровной дороге, и незаметно оглянулся. На площади к этому времени появились люди, судя по одежде, ученики и подмастерья, спешащие по утренним делам, и почти каждый из них с нескрываемым любопытством поглядывал на миннезингера с гитерном в руках. Каждый из них мог быть шпионом епископа.

Прибавив шагу, Вальтер с облегчением вторгся в тесный лабиринт улиц. Зазывала беспокойно выхаживал перед пивной бочкой. При виде Вальтера он испуганно оглянулся.

– Надеюсь, у господина все в порядке, и он сможет сыграть для наших гостей сегодня вечером? – с робкой надеждой спросил он.

Вальтер гордо расправил грудь.

– Божьей милостью и милостью его преосвященства у меня теперь в порядке все. И это есть ответ на твой первый вопрос. А по поводу второго – не знаю, хватит ли у меня времени, чтобы играть здесь после выполнения возложенных на меня его преосвященством задач.

– Понимаю, понимаю, – поспешно закивал зазывала. – Но сегодня вечером у нас будут самые знатные люди Риги. И наша хозяйка, Зара, она особенно просила сказать вам об этом. Она и сама готова зайти к вашей милости.

– Правда?

– Да разве бы я посмел…

– Ну в таком случае я подумаю о ее просьбе. И еще – мне теперь не к лицу будет находиться в теперешней комнатушке. Найди для меня что-то поприличней. То есть я хотел сказать, мне нужна лучшая комната в этом доме! Ты понял меня?

– Как пожелает господин, – склонился в глубоком поклоне зазывала, и Вальтер на одном дыхании взлетел в свое жилище. Лишь неделю отвел епископ на подготовку к празднику, они обсудили самое важное, и ему хотелось немедля приступить к подготовке задуманного. Но прежде надо было решить вопрос с Иво.

Юный лив, почесываясь, сидел на краю кровати и осуждающе смотрел на вошедшего.

– Где ты был? – спросил он. – Неужели ты играл до утра? Знаешь, мне приснился странный сон, словно к нам заходили люди с оружием, и я…

– Это был не сон, – перебил его Вальтер. – Собирайся. У нас будет другая комната.

– Зачем нам другая? Чем плохо здесь? Я наконец выспался.