— Значит, так! — Сама встаю с пола, пока ко мне никто не подошел. — Я не подружка Глеба, ясно? Ему на меня плевать, и ничего он вам не вернет за меня, что должен.

Голос дрожит, но я прямо смотрю на Пашу, в памяти застревает каждый миллиметр его страшного лица.

— Рот закрой, сучка, — равнодушно тянет блондин. — Пока еще можешь.

Его слова и мерзкий хохот вокруг заставляют похолодеть от страха. Но если они поймут, как сильно я их боюсь…

— Меня будут искать, и у вас всех будут проблемы.

Снова ржут, Паша — так громче всех. И смотрят на меня, как на зверушку в зоопарке, а я и правда чувствую себя будто в клетке без железных прутьев.

— Ниче так, — лениво выдает чернявый. — На шлюху не похожа. Иди-ка сюда.

И по дивану рукой похлопывает.

— Уймись, Дава, не ломай игрушку, после тебя уже не заведется.

Опять хохот, смуглый зло бросает ругательства, но потом встает и подходит к бильярдному столу. К нему присоединяется блондин, достают кий и шары. На меня внимания не обращают, не пристают. Парни расслаблены, знают, что я никуда не денусь, вот и растягивают «удовольствие». Еще двое хмырей растягиваются на диванах, включают плазму, висящую на стене, тут же комната наполняется громкой клубной музыкой. До двери метров пять, но даже если и метнусь быстро, то все равно перехватят, и тогда уже точно хана. Главный, долговязый Паша, вытаскивает откуда-то бутылки, а я тихонько отхожу к стене, где валяется моя сумка.

— Гной, давай партейку. — Толстяк уже отирается у стола.

Сажусь на пол, прислонившись к стене, и делаю все, чтобы стать незаметной. Они так уверены в себе, в своей безнаказанности, что даже сумку не перетряхнули, не забрали мобильный. На него вся моя надежда. В том, что Глеб ушел и не вернется, я не сомневаюсь. Если я выйду отсюда живой, найду и придушу эту тварь.

— Пойду отолью. — Смуглый Дава на ходу расстегивает штаны, не стесняясь никого вокруг, идет, гад, почти прямо на меня. Я не сразу соображаю, что сижу в метре от двери, которая так аккуратно спрятана в стену, что сразу и не заметишь.

Туалет. Слышу через минуту характерный звук воды и тихонько подвигаюсь ближе к сумке.

— Рыжая, иди-ка сюда, — окликает меня Паша за секунду до того, как я собиралась схватить сумку. — Расслабься.

В его руках таблетки и стакан с водой. Качаю головой.

— Потом, давай, а? Мы ж никуда не торопимся.

Ублюдок ржет, отворачивается к Даве, застегивающему ширинку. Остальные лениво гоняют шары на столах. Вот он, мой шанс.

Телефон нащупываю сразу и сразу прячу его под блузку. 

Смех и мат у бильярдных столов все громче, чувствую, скоро им надоест — и тогда все, пока-пока, Петра.

Телефон в руке, быстро снимаю блокировку и лихорадочно вбиваю имя брата.

— Эй! А ну, быстро отдала!

Гной. Остальные еще не поняли, а этот ублюдок уже в шаге от меня.

— «Зодиак»! Помоги! — кричу, даже не зная, успела ли нажать на запись сообщения.

Мобильный летит на пол, а я сильно ударяюсь головой о стену. Да так, что слезы из глаз брызнули.

— Ах ты тварь! — Бритый толкает меня на пол.

— Да не ссы. — Блондин поднимает с пола мой мобильный и изо всей дури швыряет его об стену. — Сюда никто не сунется, дебил.

— Ошибка, рыжая. — Паша зло улыбается. — Мы с тобой по-хорошему, а ты...

Гной одной рукой резко поднимает меня с пола и поворачивается к главному в этой шайке.

— Я первый…

И вдруг громко орет от боли, инстинктивно ослабляя хватку, — это я ему по кроссовку своим каблуком заехала. Отталкиваю от себя лысого гада и дергаю сзади ручку туалетной двери. Секунда, еще — и я захлопываю перед мордой Гноя дверь, нащупываю задвижку и тут же дергаюсь от глухого удара.

— Открой, тварь!

Снова хохот и ругательства. Им смешно, ублюдкам!

— Дверь не ломай, дебил! — Слышу веселый бас Паши. — Батя тонну бабла вбухал в ремонт. Огонь девка. Ладно, никуда не денется, из сортира выход только один, сюда.

Быстро оглядываюсь в надежде найти хоть что-то, чтобы подпереть дверь. Туалет нестандартный — помимо унитаза, раковины и зеркала, еще пуф сюда влез и небольшой комод.

«Батя тонну бабла вбухал в ремонт». Понятно, чей этот клуб и почему сюда не сунутся. Но стараюсь не думать об этом. Я даже не уверена, что удалось отправить Лукашу сообщение. Наташка! Она точно знает, куда я пошла, и забьет тревогу. Обязательно забьет. Но что она сможет сделать?

Бросаю взгляд на зеркало и только сейчас замечаю, что блузка у плеча порвана, щека красная от удара Гноя. Ладно, могло быть намного хуже.

— Рыжая! — Чуть не подпрыгиваю от сального голоса Давы. — Выходи, малышка. Нам скучно без тебя.

Вместо ответа изо всех сил двигаю тумбу к двери. Мало поможет, если они все-таки решат ломать дверь, но что могу.

— Детка, ты там что делаешь? — снова ржет Паша. — Травку хочешь?!

Молча сажусь на унитаз и закрываю уши. Внутри меня всю трясет. Я не смогу здесь сидеть вечно, рано или поздно им надоест играть в кошки-мышки, и они сломают дверь, а что будет потом...

Не знаю, сколько прошло времени, но в комнате музыка становится громче, где-то открывается дверь, я слышу довольный женский визг. Ясно… решили развлечься. Может, упьются вусмерть, а утром и не вспомнят про меня?

Кто-то резко дергает ручку двери, я быстро вскакиваю на ноги.

— Тут занято, — снова ржет Паша. — Иди поссы в общий.

Какая-то девчонка возмущается, снова дергает дверь. Я опять затыкаю уши, и вовремя. Потому что раздается такой грохот, что даже женский визг в нем тонет. Да я сама чуть не оглохла. 

Топот, крики, глухие удары, что-то тяжелое падает на пол, ощущение, что стены сейчас рухнут.

А потом наступает неестественная тишина.

— Покойники… мать вашу… — С трудом узнаю в сиплом голосе бас Паши. — Да вы знаете, на кого…

— Где она? — раздается знакомый голос. От его звука у меня ноги подкашиваются, и я медленно сползаю на пол. — Петра?!

Из меня будто воздух весь выкачали, слова сказать не могу, зато изо всей силы бью ногой в дверь туалета. В ответ дергается ручка двери и я слышу:

— Открой мне.

Руки не слушаются, дрожат, но я толкаю, стиснув зубы, эту чертову тумбу. Безумная мысль заставляет на миг замереть: а что, если показалось? Что, если уже крыша поехала от страха и мне мерещится его голос?

— Петра?

Тумба падает с жутким стуком на кафель, кажется, задевает унитаз, но я уже лихорадочно дергаю замок.

Не привиделось. Он здесь, со мной. Утыкаюсь в крепкую мужскую грудь и чувствую, как сильные руки успокаивающе обнимают меня за плечи.