— Ай!

Костяшки пальцев саднят, но я стараюсь не думать о боли. Отворачиваюсь и спокойно иду к зданию. В спину летят проклятия, мне даже показалось, что мажор выскочил из машины, но шагов его не слышу.

Так-то!

Радуюсь, правда, недолго — у самого входа вижу остановившийся «майбах». С лица тут же слетает довольная улыбка, внутренне напрягаюсь, но, не сбиваясь с шага, бодро вхожу внутрь.

Пока жду лифт, слышу, как кто-то неторопливо подходит ближе. Мне не нужно оборачиваться, улавливать в воздухе запах его парфюма, я просто знаю, что у меня за спиной Дымов.

— Проблемы с Глебом? — раздается рядом его спокойный голос.

Игнорировать вопрос глупо, поэтому я, не особо раздумывая, отвечаю:

— Никаких проблем, Дмитрий Андреевич. Здравствуйте.

— Неужели? — Дымов пропускает меня вперед в кабину лифта и заходит следом. — Глеб не лучшая компания для молодой девушки, Петра!

Еще и учить меня вздумал?! Нет, конечно, он прав, я и сама это знаю, но…

— А вы откуда знаете, что не лучшая?!

На мгновение мелькает в голове мысль вывалить ему все про «воблу» и Золотова, но следующая его фраза заставляет тут же отбросить эту идею.

— Просто поверь мне.

— Поверить?! Тебе? — Мое возмущение разбивается о его спокойный холодный взгляд. — Тебе?! Глеб — та еще сволочь, согласна, но он хотя бы не женат!

— Неоспоримое достоинство, — без намека на улыбку заключает Дымов, но я же чувствую: издевается надо мной. Сегодня он уже не такой замученный, как вчера.

— Именно! Неоспоримое!

Вылетаю из лифта на своем третьем этаже и останавливаюсь уже около своего стола. Не лучшая компания! А ты, Дымов?!

Не сразу удается успокоиться, работа сегодня не слишком помогает, все время переключаюсь на поисковик и читаю советы, как себя вести, если на тебя пытаются повесить недостачу. Ближе к вечеру звонит «шкаф», зовет чая попить на первом этаже в кафе. Сначала хочу отказаться, но Юра настаивает. Может, хоть отвлекусь от ужасных мыслей?

— Ты чего такая боевая, а, мелкая? — первым делом спрашивает «шкаф», когда садимся за столик. — Мы с боссом только подъехали, смотрим, а ты парня в морду бьешь. Заслужил, поди?

— Еще как! — Нервно тарабаню по столу. — Но это все фигня. У подруги проблемы, и серьезные. Похоже, из-за меня.

Квадратная физиономия Юры удивленно вытягивается, а я неожиданно для себя как на духу рассказываю ему про «воблу» и Леху.

— Это твоя подружка Наташка, что ли? — Водитель Дымова задумчиво чешет затылок, припоминая мои рассказы про Швецову. — Это которая в спортшколе тут недалеко работает?!

— Она самая. — Киваю. — Мы с ней с детства вместе, она мне как сестра. Ее беда — это моя беда!

Юра сочувственно цокает языком, а потом выдает:

— У нас, если что, можно финпомощь взять в конторе. Не уверен насчет двухсот «косарей», но сотку дать могут на полгода...

— Да за что нам платить? — возмущаюсь. — Она же ни в чем не виновата.

— Жизнь несправедлива, рыжая. — «Шкаф» пожимает плечами. — Я бы не стал рисковать. Против бабок и власти не попрешь…

— Платить не будем, — упираюсь я.

Мысли снова гонят меня к Дымову. Может, все-таки поговорить с ним? Ну а вдруг поможет? Он ведь тоже не фанат «воблы» и Золотова, но они же родственники его жены…

— Рыжая, мне пора. — Юра смотрит на экран мобильного. — Подумай, что я тебе сказал. 

Когда возвращаюсь к себе, натыкаюсь в коридоре на Юльку с Сашкой. Девочки, увидев меня, тут же замолкают. И это бесит.

— Хватит уже за моей спиной шушукаться! Что опять случилось? И не было у меня ничего с Глебом, ясно?!

— Его уволили, — похоронным голосом сообщает Юлька. — Глеба уволили, представляешь? Говорят, Дымов лично распорядился.

— Виктор, наш юрист, сказал, что ты сама можешь подать на них в суд. И обвинить их в мошенничестве! Но для этого нужны оригиналы бумажек, которые ты якобы подписала.

Наташка сидит бледная, растрепанная, подводка размазалась на глазах, но главное, что живая. Я, когда вечером до нее все-таки дозвонилась, такое облегчение испытала, словно заново родилась, ей-богу.

— Ничего мне не дали, Петрик. Бумажки разные подсовывали, но я ничего не подписала. Директриса так орала, угрожала, что меня посадят, но, мол, можно все решить по-хорошему. «Вобла» королевой ходила по школе сегодня. Это они с Лехой затеяли эту проверку, понимаешь? Попечительский совет, все дела...

У Швецовой подрагивают пальцы, а я не знаю, как еще ее успокоить.

— Главное, что ты дома и ничего не подписала.

— Да толку-то, Петрик. — Швецова устало плетется в ванную и набирает воду. — Ты бы видела эту фальшивку — точь-в-точь как моя. Они любую бумажку могут подписать за меня, в том числе и признание, что это я деньги украла.

Меня пугает Наташкина безучастность. Швецова вообще-то очень боевая, такая же, как я, в обиду себя не дает, но смотрю на нее и вижу потухший безжизненный взгляд. Но кто бы на ее месте сейчас зайцем прыгал?!

— Виктор обещал утром позвонить своим знакомым юристам, может, кто возьмется за это дело. Но велел и носа не совать в спортшколу без адвоката. Поняла?

— Да поняла я. — Швецова пробует рукой воду в ванне и от души вбухивает туда полфлакона клубничной пены. — Ты хоть представляешь, сколько могут стоить услуги юриста? У меня, сама знаешь, не густо с деньгами.

— Это в любом случае меньше двухсот «штук», которых у нас и в помине не было, — бодрым голосом заверяю я, а у самой сердце разрывается.

— У родителей ипотека, я сама им помогаю как могу. Даже занять не у кого, по большому счету.

— Даже не вздумай! Надо найти юриста, и, знаешь, я уже жалею, что сегодня не рассказала все Дымову. Он «воблу» не переваривает, но что он может?

— Точно! Дымов! — Наташка хватается за мои слова как за соломинку. — Ну конечно! Он очень крут, Петрик. Знаю, вы с ним теперь на ножах…

— Это я с ним на ножах, а он истукан бесчувственный. Даже не пытался больше… как ни в чем не бывало ходит, еще и за Глеба троллит. Сегодня, правда, уволил мажорчика.

— Ну хоть что-то хорошее сегодня произошло. — Наташка кисло улыбается. — Я понимаю, что тебе тяжело, я не могу тебя просить с ним поговорить…

— Ты вообще о чем? — перебиваю Швецову. — Наташ, если он хоть что-то сможет сделать, если малюсенький шанс есть, то, конечно, я к нему приду и попрошу.

Швецова остается в ванной отмокать, а я выхожу в комнату. Не так-то просто решиться пойти за помощью к человеку, на котором уже крест поставила, но ради Наташки я все сделаю. И тут же ловлю себя на другой мысли: что боюсь подумать о нем еще хуже, чем сейчас, если откажет.