— Люблю тебя, — произнес он хриплым шепотом, лишь отдаленно похожим на его голос. — Боялся, что не смогу тебе это сказать.

Хартли застонал от боли и погрузился в беспамятство. Аргус подошел к Алтее и обнял ее за плечи, иначе она могла бы упасть.

— Она так издевалась над ним, — прошептала Алтея. — Мне кажется, у него на теле нет живого места. Он сможет поправиться?

— Он сильный и упрямый, — сказал Аргус. — И не забывай: о нем будут заботиться все целители нашей семьи. Раны неглубокие, и, насколько я смог рассмотреть, кости не раздроблены. Он жив, Алтея. Это самое главное.

Она постаралась запомнить его слова. Когда Хартли внесли в дом, необходимость успокаивать Жермен и Байяра помогла Алтее вернуть свои силы. Она оставила ребят с Аргусом, как только почувствовала, что они немного успокоились, и поспешила к Хартли. Даром целительства она не обладала, зато могла помочь промывать раны и перевязывать самые сильные ушибы, пока целители из ее семьи по очереди делали для него все возможное. Самым сильным целителем в семье был сводный брат Пенелопы Стефан, который работал в паре с Делмаром, сыном ее кузена Феликса.

Наконец они все покинули комнату, Олимпия поспешила следом, чтобы покормить их. Надежда Алтеи крепла. Хартли не очнулся, но спал спокойно, хотя им удалось влить ему в горло совсем немного снадобья, приготовленного Кейт. Алтея придвинула к постели стул и решила: если даже целителям удалось всего лишь уменьшить его боль, и это хорошо.

Было уже очень поздно, когда в комнату проскользнули Жермен и Байяр. За ними последовал Альфред, он поставил поднос с едой и напитками на маленький столик перед камином. Бросив на Алтею строгий взгляд, приказывающий поесть, Альфред вышел из комнаты. Алтея встала, потянулась и пошла к столику. Теперь, когда страх за Хартли стал понемногу утихать, к ней вернулся аппетит.

— Альфред понимает, что вы теперь маркиза? — спросила Жермен, садясь напротив Алтеи. Байяр остался у постели Хартли.

Алтея улыбнулась:

— Конечно, но для него я остаюсь девочкой, которую он знает с самого младенчества. Пью служили Вонам на протяжении столетий. Они уже стали членами семьи.

Жермен кивнула и посмотрела на Хартли:

— Теперь дядя выглядит гораздо лучше, чем два часа назад, несмотря на все эти кровоподтеки, перевязки и порезы. Он спит так, будто не чувствует боли. Разве это возможно после того, что с ним сделали?

— Это поработали целители, боюсь, я объяснить не смогу. Я даже не знаю, что именно они лечили. Но сейчас он не чувствует боли. Это очень хорошо.

— В вашей семье так много разных талантов. А есть в вашей большой семье хоть один человек, не имеющий никакого дара?

— У некоторых дар настолько слабый, что он почти бесполезен, но таких очень мало. У нас не приняты браки среди своих, это случается крайне редко, и не потому, что церковь это не одобряет. Мы не перестаем надеяться, что когда-нибудь появится поколение, у которого не будет никаких талантов, но пока этого не случилось.

— Я бы прекратила попытки. Большинству из вас дар приносит больше пользы, чем вреда. Даже бедному Модреду[8], которому не повезло даже с именем. — Жермен широко улыбнулась, когда Алтея рассмеялась. — Он был очень бледен, но выглядел довольным. Он помог, и это придало ему уверенности в себе.

— Да. Хлоя сказала, что ему нужно это сделать. Мне только жаль, что утверждаться ему пришлось на таких злобных фуриях. Он сейчас отдыхает? — Жермен кивнула, и Алтея облегченно вздохнула. — Надеюсь, ему не снятся кошмары после того, что он увидел в Клодетте.

— Я очень хочу, чтобы она умерла, мне даже страшно становится за такое желание. Все время, пока мы были во Франции, меня не покидала мысль: как заставить Клодетту страдать? А теперь? Теперь мне стыдно за это. Но она должна пострадать за то, что сделала дяде, моей семье и многим другим.

— Согласна, — сказала Алтея. — И мы должны верить в справедливое возмездие.

— В аду?

Алтея пожала плечами.

— Повесить ее мы можем только один раз. — Она внимательно посмотрела на Жермен. — Ты хочешь пойти на ее казнь?

— Не столько хочу, сколько должна. Она украла у меня семью, остались только дядя и Байяр. Я должна быть там ради отца, ради Терезы и малышей. Я хочу убедиться, что она действительно умерла.

Алтея только ласково похлопала Жермен по руке и вернулась к своему ужину. Они еще поговорят об этом, когда придет время. По настоянию Байяра и Жермен Алтея отправилась отдыхать. Ей хотелось остаться у постели Хартли, страх потерять его был все еще силен, но она понимала — нужно выспаться. Когда Хартли поправится, уход за ним потребует много сил и мужества. Он наверняка будет нелегким пациентом.

Алтея улеглась в постель, но сон не шел. В ее голове стучали слова Хартли, требуя, чтобы она об этом подумала. «Люблю тебя». Он определенно произнес эти слова, но она не знала, насколько можно им верить. Ему было больно, боль затуманила разум, к тому же он обрадовался спасению. Вот и вырвались эти слова. Возможно, он имел в виду совсем не то, что так хотелось услышать ей.

Алтея закрыла глаза и постаралась изгнать из головы все мысли, лишающие ее сна. Посмотрим, как Хартли поведет себя в ближайшие дни. Если не повторит свои слова, так тому и быть. Алтея примет это как сказанное в бреду. Конечно, она сделает все возможное, чтобы заставить его повторить эти слова в ясном сознании. Только тогда она поверит и отдаст свое сердце в его руки.

Хартли поставил свою размашистую подпись на последнем документе, который секретарь принес ему от адвоката. Каким он был дураком, не составив нового завещания сразу после женитьбы на Алтее. И неприятности, в которые они впутались, нисколько не извиняли подобной оплошности. Теперь ошибка исправлена: что бы ни случилось с ним, жена будет обеспечена в финансовом отношении, все ее права защищены. Прежде ему как-то не хотелось думать о том, что и он смертен, но, столкнувшись со смертью лицом к лицу, Хартли осознал, насколько быстро и неожиданно она может призвать человека к себе.

Он поднял правую руку и пошевелил пальцами, потом проделал то же самое с левой рукой. Прошло всего три недели с того дня, как его спасли от Клодетты и ее людей, а он был почти как новенький. В последнюю неделю только слабость и потребность восстановить утраченные силы свидетельствовали о том, что он еще не полностью окреп. Хартли не понимал действий целителей, но ему не хватало слов, чтобы выразить свою благодарность. Он мог бы до конца своих дней остаться калекой. Произошло чудо, за которое он готов благодарить Бога. И, несмотря на их отказ от оплаты, он распорядился, чтобы каждого Уэрлока и каждого Вона, который помогал ему излечиться, обязательно отблагодарили за старания.