В Москву я приехал через пару дней в сугубом одиночестве, оставив учениц на Апецке. И первым делом наведался в госпиталь к бойцам Толстого, оставленным на попечение Нулина. Те уверенно шли на поправку и уже вовсю флиртовали с медсестрами, но о выписке пока и речи не шло. Осип Михайлович наотрез отказался отправлять бойцов на домашнее долечивание, аргументируя это необходимостью профессионального присмотра за нашими «сайгаками». Хотя я подозреваю, что причина была совсем иной: главврач просто не желал расхолаживать подчиненных, скучающих в госпитале без дела. Пришлось поспорить с доктором, но в результате мы сошлись на том, что бойцы отправятся к месту службы не позже чем через неделю. М-да, сколько здесь живу, какой только «магии» не видел, но возможности местной медицины до сих пор приводят меня в состояние тотального удивления.

Из госпиталя я рванул в Сокольники, нужно было подготовить дом к вечернему визиту, обещанному мне Бестужевым. Тот факт, что Валентин Эдуардович не пожелал назначить встречу у себя, меня несколько удивил, но возражать я не стал. Мне и самому куда уютнее в своем доме в Сокольниках, нежели в музейной обстановке шехтелевского особняка Бестужевых.

Как и положено дипломату, мой будущий тесть приехал точно к назначенному времени. Часы в гостиной как раз отбивали наступление восьмого часа, когда от ворот донесся протяжный гудок автомобиля, и я отправился встречать гостя. Точнее, гостей.

Бестужев приехал не один, а в компании коллеги… и будущего родственника.

– Здравствуйте, Валентин Эдуардович, Анатолий Семенович, – поприветствовал я выбирающихся из вездехода гостей.

– И тебе не хворать, Кирилл, – прогудел Бестужев с легкой улыбкой.

– Добрый вечер, Кирилл, – чопорно отозвался Вербицкий, подхватывая с сиденья машины небольшой кофр. – Уж извини, что без предупреждения…

– Пустое, я всегда рад вас видеть, – отмахнулся я. – Проходите в дом, я как раз чай поставил.

– Мы и от чего покрепче не откажемся, – переглянувшись со своим спутником, усмехнулся Бестужев и кивком указал на выбравшегося из машины и теперь сосредоточенно оглядывающего окрестности охранника. – Благо есть кого за руль посадить!

– Что ж, найдем и покрепче, – улыбнулся я, отворяя дверь.

Честно говоря, увидев Вербицкого, я было предположил, что это Бестужев таким образом решил облегчить мне задачу по сватовству, но уже через несколько минут разговора понял, что Анатолий Семенович вообще не в курсе задуманной каверзы. То есть Бестужев ему ничего не говорил, а значит, у визита Вербицкого есть какая-то другая причина. И она должна быть довольно веской, в противном случае тот мог бы просто пригласить меня к себе – хоть домой, хоть в присутствие. Впрочем, о том, что разговор будет серьезным, говорил и настрой Анатолия Семеновича. Уж слишком сурово он выглядел на фоне улыбающегося Бестужева.

Угадал… почти.

– Гадаешь, с чего вдруг я решил заявиться к тебе в гости без приглашения или хотя бы предупреждения, Кирилл? – спросил Вербицкий, когда наша компания, уже устроившаяся за столом, покончила с привычным ритуалом приветственно-необязательной болтовни.

– Скажем так, мне очень интересно, что заставило уважаемого генерала, начальника самой одиозной специальной службы страны, сорваться с места ради встречи с обычным юнцом, – улыбнулся я.

– Вот смотрю я на этого молодого человека, Валентин, – Вербицкий неожиданно переключил свое внимание с меня на своего спутника, – смотрю и понимаю, что твой будущий зять до жути похож на тебя самого. Такой же вечно прибедняющийся хитрец… Разве что маски у вас разные. Ты все «служивостью» прикрываешься, да так ловко, что многие всерьез в эту чушь верят, напрочь забывая о Бестовых вотчинах, а Кирилл вот маску «обычного юнца» себе придумал. И ведь работает же… с теми, кто его не знает.

Резко развернувшись, Вербицкий наградил меня тяжелым взглядом и, со вздохом водрузив на колени принесенный кофр, принялся выкладывать его содержимое на стол. Первым между блюдцем с печеньем и конфетницей лег бумажный пакет, перетянутый алой бечевкой, прихваченной сургучными печатями со вздыбленными единорогами[31]. А следом за ним, потеснив заварочный чайник, на стол ровной стопкой легли еще семь бумажных пакетов. Размерами чуть побольше, но упакованные несколько иначе. В частности, алую бечеву заменили черно-золотая и четырехцветная, бело-сине-черно-красная, а на сургучных печатях красовался не личный царский, а государственный герб[32]. Я было потянулся к стопке пакетов, но Вербицкий перехватил мою руку и кивком указал на сверток с царскими гербами.

– Сначала это… – проговорил Вербицкий.

Пожав плечами, я взял в руки перетянутый алой бечевкой пакет и, покрутив его, решительно резанул обвязку мелким воздушным лезвием. Развернув плотную бумагу, я обнаружил под ней небольшую, обтянутую черным бархатом шкатулку и конверт без каких-либо надписей.

– Открывай, Кирилл, – поторопил меня Бестужев. – Письмо потом прочтешь.

Ну потом так потом. Тихо щелкнул замок, и крышка шкатулки медленно пошла вверх. Увидев же содержимое богато украшенной коробочки, я задумчиво почесал подбородок. Глянцево мерцающий черный кабошон в серебряном обрамлении не вызвал у меня никаких ассоциаций. Что это, награда? Ювелирное украшение? Если награда, то непонятно за что, а ювелирка… мне кажется, я совсем не подхожу на роль царского фаворита. Пол не тот.

– И что это за медальон? – протянул я, обводя взглядом своих гостей. Но нет, никаких усмешек-насмешек. Что Вербицкий, что Бестужев были предельно серьезны.

– Знак гранда на замену твоей звезде мастера, – откликнулся Валентин Эдуардович, задумчиво рассматривая содержимое шкатулки.

– Интересно. – Я вытащил символ статуса из коробки и принялся крутить в руках, параллельно размышляя над смыслом «подарка».

Странный черный камень при ближайшем рассмотрении оказался обычным обсидианом, да и серебряная отделка медальона не претендовала на сложность. В общем, бижутерия – и только. Качественная, да, но не более того… если не знать, что именно означает этот медальон как символ. Пожалуй, круче будут только медальоны ярых. Рубиновый «маркиз» в золоте для огненных монстров вроде покойного Георгия Громова. Изумрудный «багет» в черной бронзе для ярых Тверди, алмазный «триллион» в платине отличающий ярых Ветра, и аметистовая «груша»[33], словно капля воды в белом золоте для ярых Воды. Ну а гранды скромные, да. Нам и обсидиана в серебре достаточно. Ха.