А самого Филиппа я…

Мирко тотчас заметил, что я мыслями где-то далеко.

– Ты просто оттолкнула меня в сторону, – сказал он. – Вот так легко. Я этого не понимаю. Взяла, да и оборвала все связи, раз и все.

Я не ответила.

– Ни тебе «почему», ни тебе «зачем». Просто перестала к телефону подходить, когда я звоню. – И выругался. И заорал: – А что твой муж возвращается, я вообще только из газеты узнал, из газеты этой проклятой! Дерьмо собачье! Так нельзя делать!

Я молчала.

– Не знаю, что и сказать. Не могу понять, как такое возможно, – повторял Мирко.

Возникла пауза.

– Ты меня слышишь? – спросил он наконец.

– Да.

Больше я ничего не сказала, а что мне было сказать?

Мирко послал меня куда подальше. И разъединился – завершил звонок.

Но я ничего не чувствовала, я слишком устала. Зато моя потребность оказаться рядом с Лео вдруг стала непреодолимой. Ага, наконец-то у меня снова есть цель! К Мириам! И как можно скорее. Я ринулась вперед, а люди, попадавшиеся навстречу, только и косились на меня: мол, очередная сумасшедшая в этом сумасшедшем городе. На ближайшем перекрестке я свернула налево, пробежала мимо какой-то молодежи, игнорируя их шуточки, и тестостерон, и баночное пиво. Бежала, бежала, бежала.

Несмотря на поздний час, Мириам не спала, когда я оказалась у нее на пороге, она кормила Эмили. Как же я обрадовалась, увидев ее! Да, она не обладает таким влиянием и таким могуществом, как Иоганн, но она на моей стороне, а сейчас это самое главное.

И сейчас я наконец-то посвящу ее во всю эту историю, хотя следовало сделать это гораздо раньше.

– Дорогая моя! – воскликнула она, открывая мне дверь с малышкой на руках. – Как же я тебе сочувствую…

Я поначалу и не поняла, что она имеет в виду, но потом догадалась. Она решила, будто я приехала из-за всех этих комментариев в Интернете, но какое мне до них дело? Нужно вернуться к моей собственной жизни, и кроме этого меня сейчас ничто не интересует. А Мириам все болтала, она передала мне на руки Эмили, поставила воду для чая. Рассказывала, как вчера устроили гриль в саду, как дети помогали Мартину и до отвала налопались мясом да всем прочим с решетки, да еще картофельным салатом. Мне и словечка не удавалось вставить. Малютка Эмили с интересом разглядывала мое лицо, невольно и я улыбалась ей в ответ. Даже показалось, что Лео всего месяц-другой назад был вот таким же крохотным… Прочь, сентиментальность! Я села за обеденный стол, Мириам забрала у меня малышку и приложила ее к груди, та с жадностью глотала молоко. А я вдруг засомневалась: подходящий ли сейчас момент для моих признаний? Посреди ночи, когда она кормит грудью ребенка? С другой стороны, она ведь совершенно не удивилась, увидев меня на пороге своего дома.

– Мне нужно сказать тебе кое-что, – вдруг вырвалось у Мириам.

И лицо ее тотчас стало каким-то виноватым, а я встревожилась.

– Дело в том, что я разговаривала с Филиппом, – продолжала она.

Я почувствовала, как краска отхлынула от моего лица.

– Мы оба очень беспокоимся о тебе, – добавила Мириам.

– Что? Почему?

– Ты такая странная в последнее время…

Мне становилось все хуже и хуже.

– Позволь мне быть откровенной до конца? – не унималась Мириам.

Я не издала ни звука, Мириам сочла это за согласие. Откашлялась и произнесла следующее:

– Волей-неволей я вспомнила, как ты мне рассказывала про смерть матери… – И добавила: – Про ее самоубийство.

Мне просто не верилось, что я слышу такое.

– Ты рассказывала, как тебя это сразило, и как тебе потребовалась специальная помощь.

Лучшая подруга меня предала.

– Ну и вот… Может, в нынешней ситуации есть что-то похожее. Может, тебе снова требуется помощь. Нет ничего постыдного в том, чтобы такую помощь принять. Филипп считает…

Так, хватит! Я подскочила на месте, а Мириам стала хватать ртом воздух. Тут же разоралась и Эмили. Я потребовала ответа:

– Вы говорили обо мне за моей спиной?

Мириам только открывала и закрывала рот. Я даже не стала дожидаться ее слов, я мигом выскочила из кухни.

– Зара! – кричала Мириам мне вслед. – Зара, подожди! Ты куда?!

А я помчалась по лестнице вверх, на второй этаж, где у них детские комнаты. И думала об одном: забрать Лео. И прочь отсюда.

Наверху я тихонечко открыла дверь в комнату Юстуса. Смотрю, а обе кровати пусты! Я было испугалась, но потом разглядела, что посреди комнаты установлена большая палатка. И я чуть не расплакалась, вот ведь какая идиллия, вот ведь как здорово, должно быть, спать в этой палатке. Но странным образом мне вдруг вспомнились заодно и дохлые шмели под липовыми деревьями. Осторожно я расстегнула «молнию», заглянула в палатку. Увидела, что и Мартин там спит, а Юстус к нему прижался всем телом. Просто сердце разрывалось. До чего же они похожи, Юстус – уменьшенная детская копия Мартина, своего отца. Я наблюдала открывшуюся мне картинку, разглядывала горный ландшафт из одеял и спальных мешков в поисках Лео – его личика, его ноги, его руки. И вдруг – словно удар. Нет тут никакого Лео. Нет нигде.

И вновь у меня в голове зазвучали произнесенные тем человеком слова.

Ты все потеряешь. Своего ребенка. Всю свою жизнь.

В панике я метнулась назад, вниз, а на нижней ступеньке лестницы меня уже ждала Мириам.

– Где Лео?! – налетела я на нее.

А она, только и взглянув на меня, вяло ответила вопросом на вопрос:

– Разве он не там, наверху?

Промчавшись мимо, я оказалась уже почти у двери, но резко остановилась со словами:

– Мне нужна твоя машина!

– Да что с тобой такое?

– Ключи сюда, немедленно! – завопила я.

Мириам двигалась как-то заторможенно, но ключи мне все-таки дала.

– Куда это ты собралась? – крикнула она мне вслед, а малышка у нее на руках плакала, и плакала, и плакала. Ее плач отдавался у меня в голове, когда я запрыгнула в машину, завелась и тронулась с места.

Я стою на пороге. Сумка через плечо. Вглядываюсь в темноту. Пытаюсь принять решение.

Я совсем не такой плохой человек, думаю я. Совсем не такой плохой.

Повторяю эти слова так долго, что сам начинаю в них верить.

«Когда ты знаешь противника и знаешь самого себя, тебе нечего бояться исхода даже сотни сражений». Разве не так говорится в «Искусстве войны»?

Я действовал бы совсем по-другому, если бы мне все было известно!

Зару я оценивал совершенно неверно, но уж себя самого я знаю.