под ногами, а в следующую секунду дичайшая, почти невыносимая боль пронзила обе ноги, поясницу и многострадальную ладонь. Я провалился в глубокую, полную кольев яму, да ещё и не слишком удачно.

«Если бы у террасорцев было какое-то особенное химическое или биологическое оружие, то об этом бы нам тоже было известно», — словно издеваясь, сообщила память.

«Зато у них есть примитивные ловушки», — ответило моё второе я.

Адская боль пронзала всё тело, лавой растекалась по сосудам, перед глазами танцевали серые круги. Я чувствовал, как что-то липкое течёт по коже, умом понимал, что это кровь, но не мог даже пошевелиться. Во рту мгновенно пересохло, даже вдохи и выдохи теперь давались с трудом. Жестокие и полные боли секунды складывались в не менее жестокие минуты. Всё, что я мог, — это абстрагироваться от задетых нервных окончаний и дышать так, как учили в Службе Безопасности.

«Правильное дыхание снижает уровень боли», — говорил лектор на подготовительных курсах. Сейчас мне больше всего на свете хотелось послать этого мудреца к шварховой праматери, но вместо этого я просто дышал.

Старался, по крайней мере.

Возможно, Фабрис был прав, когда говорил, что я должен убраться с этой планеты поскорее. Возможно…

Через маленькую вечность острый слух цварга уловил приближающийся шорох шагов.

«Надо собраться с силами. Надо объяснить Шейне, как достать трос из гравибайка…» — активировалась какая-то часть меня, привыкшая к внештатным ситуациям.

Шорох шагов становился громче, каждый удар сердца отдавался в ушах громким эхом.

— Шейна, — позвал я, когда серая фигура остановилась на краю ямы.

Зрение окончательно изменило мне, и я отличал лишь тёмное и светлое. Зато не изменили резонаторы. Примерно в тот момент, когда я услышал вонючие бета-колебания Гафура, яму окружило ещё с два десятка фигур.

— Я же говорил, что эта мразь в поединке меня читала как открытую книгу! — радостно выкрикнул паладин. — Хорошая идея была спрятаться в расщелине и загородиться камнями. Это стоило стольких дней выслеживания.

— Прошу заметить, это была моя идея, что им понадобится источник воды и цварг, поджав хвост, будет прятаться в этих песках!

— Цыц! Не забуду, всех сегодня же напою араком так, что с подушек не встанете! — радостно гаркнул Гафур, а затем тёмное пятно приблизилось и заговорило уже совсем другим тоном: — Ну что, рогатый, кто теперь на верблюде, а кто пресмыкается под ногами?

— Кстати, о верблюдах… Гафур, а что будет с его животным? Его не надо никак обезвредить? Вдруг он нападёт?

— Пф-ф-ф, Карим, ты дурак совсем? Верблюд — это травоядное, а не хищник. Плюнет, что ли?

— Не знаю, может, и плюнет, — проворчал второй голос. — Это всё-таки железный. Один Владыка знает, что он умеет…

— Ну и что с того, что железный?

Паладины что-то обсуждали, даже, кажется, попытались «увести» мой гравибайк, а я в эту секунду ненавидел себя и мысленно проклинал за то, что так непозволительно расслабился. Боль ослепляла как вспышка сверхновой, но это не мешало течь мыслям своим чередом.

Деорса предупреждал, а я решил, что перемещения корабля в необитаемые пески достаточно… Идиот! Мне даже в голову не пришло, что Гафур зол настолько, что организует слежку и опустится до такой подлости! Я слишком сосредоточился на поисках террасорок без наручей, считая, что в крайнем случае Гафур с дружками зажмёт в тёмном переулке, но эта мразь оказалась ещё «честнее».

Хоть бы Шейна не вышла из пещеры!

Ровно в ту секунду, как я об этом подумал, над песком разнёсся женский крик, а резонаторов коснулась болезненно-режущая и выворачивающая душу наизнанку волна страха:

— Нет, не трогайте меня! Отпустите!

— Отпустите её, — прохрипел я. Испуг за Шейну на несколько секунд перекрыл физическую боль от ран.

В ответ Гафур отвратительно расхохотался:

— Девку связать и на лошадь. Надо побыстрее убираться отсюда, гиены быстро на запах приходят. А этого, так и быть, пристрелите кто-нибудь, чтобы не мучился.

— Нет! Умоляю, нет!

Свист. Глухой звук. Боль.

«Мазила, даже в голову попасть не смог», — подумал я, и мир окончательно почернел.

Глава 31. Цена золотой вуалески

Шейна

Меня обступило не менее десятка паладинов. Гафур болезненно дёрнул на себя, позволил себе не просто прижать к омерзительному объемному пузу и обдать алкогольным дыханием, но и облапать. Колючая жёсткая борода, которой он так гордился, расцарапала шею и щёку, когда он наклонился и сказал на ухо:

— Так-то лучше. А то ишь чего выдумал эмир, продавать наших женщин всяким рогатым! Где упало, там пропало.

Я попыталась сопротивляться — но куда там! Проклятые шипы, которые были так нужны, как назло, никак не хотели появляться. Я дёрнулась, надеясь вырваться, но Гафур пробасил:

— Хорош дрыгаться, потаскуха. Смотри, вдова ты теперь.

И с этими словами он подтолкнул меня к краю ямы. Лучше бы я этого не видела…

Столько крови!

Бледно-лиловые скулы и такого же неестественного оттенка губы цварга выделялись на фоне чёрных одежды. Глаза были закрыты, и даже ресницы не подрагивали. Янн уже однажды доказал мне, что является сверхсуществом, но в этот раз всё дно было залито алым цветом. Бесчувственное тело цварга лежало на кольях, древко тяжёлого металлического болта с оранжевым оперением торчало из живота Янна и блестело в лучах закатного солнца. Такие колья у нас вкапывали для ловушек на опасных хищников, и чтобы зверь не выбрался из капкана наверняка, наконечники смазывали ядом.

От таких ран не оправляются. Это смерть.

Резко затошнило. Помутнело перед глазами. Кто-то невидимый вынул сердце и забыл запахнуть грудную клетку. Я сделала ещё полшажка вперед, ощущая, как слабеют колени. Воздух казался насыщенным железом и ядом, каждый вдох пронзал лёгкие как тысячи мелких игл.

Мне остро захотелось умереть вместе с Янном. Как же легко сейчас туда шагнуть и…

— Эй-эй, сознания не терять! Я тебя на себе не потащу. Вот ещё! — рявкнул Гафур и тряхнул за плечо так, что я еле устояла на ногах. — Слуги султана! Мы сделали благое дело и оставили дочь Террасоры на нашем песке. Теперь, пока солнце не село, а гиены не пришли на запах, надо добраться до лошадей.

С этими словами Гафур положил массивную лапищу мне на плечо и указал направление, куда я должна идти. Подтолкнул. Я машинально сделала шаг, затем ещё и ещё, ощущая, как время растягивается и плавится словно жидкое стекло.

Ещё недавно я