Итак, я согласился, но пришлось изменить правила. Мы с Джо придерживались уличных правил – то есть обходились вовсе без правил, за исключением того, что я не наносил ему тяжелых повреждений, а ему не позволял оставить на мне что-то кроме синяков. Но я никогда не говорил об этом – он мог считать, что вправе выцарапать мой глаз и съесть его, если справится с этим. И я должен был чертовски постараться, чтобы он с этим не справился.

Но женщины устроены иначе, чем мужчины. И я не мог позволить Ллите приступить к делу вместе с нами, пока не соорудил ей на сиськи специальный нагрудник: этого добра у нее было многовато, и можно было нечаянно причинить ей боль. Потом я намекнул Джо с глазу на глаз, что синяки – дело простительное, но если он сломает ей кость – я сломаю ему, чтобы попрактиковаться.

Но сестру я ограничивать не стал – и напрасно: я ее недооценил, она оказалась раза в два агрессивней его. Неумелая, но быстрая и дело знала.

На второй день занятий уже не только она носила нагрудник, но и ее брат, и я сам были в защитных плавках. А накануне вечером Ллита получила разрешение читать настоящую книгу.

А у Джо проявился талант кулинара, и я поощрял его старания, насколько позволяли корабельные припасы, подталкивая его к тому, чтобы он стал настоящим коком. Мужчина, знающий поварское дело, прокормит себя где угодно. Впрочем, всякий, мужчина ли, женщина, должен уметь готовить, содержать в порядке дом и ухаживать за детьми. Для Ллиты занятия не удалось подобрать, но, после того как я установил меры поощрения, она обнаружила способности к математике. Это вселяло надежды: личность, способная читать, писать и не чуждая математике, может выучить все что угодно. И я велел ей заняться бухгалтерией и счетоводством по книгам и не стал помогать. А от Джо я потребовал, чтобы он изучил все приборы, которыми мог похвастать корабль, – их было немного, в основном технологическое оборудование – под моим строгим контролем: я не хотел, чтобы он потерял пальцы, а я – инструменты.

Я был полон надежд. Но ситуация переменилась…

…проще сказать, что я проявил глупость. А ведь я вырастил столько славных ребятишек. В первые же два дня я в качестве корабельного хирурга и прочая, прочая, прочая подверг их самому тщательному обследованию, на которое были способны мои инструменты. Медициной я не занимался с тех пор, как оставил Ормузд, но держал свой лазарет укомплектованным и в полном порядке. На каждой цивилизованной планете я всегда брал новейшие ленты и изучал их во время долгих прыжков. Минерва, я был неплохим коновалом.

Ребята были вполне здоровы – такими они и выглядели, только у парнишки оказался легкий кариес: две небольшие полости. Я отметил, что работорговец не ошибся: virgo intacta, полулунная девственная плева, – пришлось воспользоваться самым маленьким инструментом. Ллита не жаловалась, не напрягалась, не спрашивала, чего это я там ищу. Я сделал вывод, что они пользовались вниманием медиков, подвергались регулярным осмотрам, не то что обычные невольники на Благословенной.

У нее оказалось тридцать два зуба, все в идеальном состоянии, но когда вылезли последние четыре моляра[43] – она сказать не могла, сообщив только, что это случилось недавно. У него было двадцать восемь зубов. Места на челюстях для четырех последних моляров не оставалось, и я уже стал опасаться неприятностей. Но рентгеновские снимки показали, что зубов нет в зачатке.

Я вычистил и запломбировал дупла и велел ему не забыть, что на Валгалле нужно сделать регенерацию и прививку от дальнейших повреждений. На Валгалле была хорошая стоматология, намного превосходившая все, что я мог сделать.

Ллита не могла мне сказать, когда у нее в последний раз была менструация. Она обсудила этот вопрос с Джо: он попытался сосчитать на пальцах, сколько дней прошло с тех пор, как они покинули родную планету. Сошлись они на том, что событие состоялось еще до отлета. Я велел известить меня в следующий раз, и во все последующие тоже, потому что намеревался определить ее цикл. Я выдал ей жестянку с прокладками, она была в аварийном комплекте и, должно быть, пролежала там лет двадцать, – я и не подозревал, что там есть такое.

Она попросила меня открыть, и мне пришлось открыть коробку для нее – ни она, ни брат не умели этого делать. Крохотные эластичные трусики, оказавшиеся в наборе, восхитили Ллиту, и она часто носила их, когда хотела «приодеться». Девчонка сходила с ума по тряпкам: будучи рабыней, она ничем не могла потешить свое тщеславие. Я сказал ей, чтобы не забывала вовремя стирать трусы. Я уделял особое внимание чистоте: проверял уши, ногти, выгонял из-за стола мыть руки и тому подобное. Выдрессировать их оказалось не труднее, чем свинью. Ллите никогда не приходилось повторять дважды, она приглядывала за Джо, чтобы и он отвечал моим требованиям. В результате оказалось, что я перестарался: теперь и мне нельзя было подойти с грязными ногтями к столу или не сходить в душ, потому что хотелось спать. Но я сам установил эти стандарты, приходилось им следовать.

Портнихой она оказалась такой же неумелой, как и поварихой, но шить все-таки выучилась, потому что любила тряпки. Я выкопал откуда-то штуку яркой ткани, предназначенной для продажи, и дал ей позабавиться, используя политику кнута и пряника: надеть обновку разрешалось только в награду за хорошее поведение. Так мне удалось отучить ее подзуживать брата.

Но в отношении Джо такой подход не срабатывал – одежда его не интересовала, – и если он вел себя плохо, я дополнительно нагружал его во время тренировок. Но особо усердствовать не приходилось – с ним не было таких проблем, как с ней.

Как-то вечером, через три или четыре ее цикла, разглядывая календарь, я обнаружил, что на сей раз она ничего мне не сказала – забыла, должно быть. Минерва, я в их каюты без стука не входил, ибо жизнь на корабле требует определенной приватности, которой и так мало.

Дверь в каюту Ллиты оказалась открытой, внутри никого. Я постучал в дверь Джо и, не получив ответа, стал искать ее в кают-компании, на камбузе, даже в нашем крохотном гимнастическом зале. Потом решил, что она, должно быть, принимает ванну и лучше поговорить с ней завтра утром.

Когда, возвращаясь к себе, я проходил мимо каюты Джо, дверь отворилась, появилась Ллита и аккуратненько прикрыла ее за собой. Я сказал:

– Ах вот где ты! – Или что-то в этом роде. – А я думал, что Джо спит.

– Он только что уснул, – ответила Ллита. – Он вам нужен, капитан? Разбудить?

– Нет, я разыскивал тебя, но пять или десять минут назад постучал в его дверь и не получил ответа.

Она стала сокрушаться, что не расслышала моего стука.

– Наверно, мы были слишком заняты, и я не расслышала. – И пояснила, чем именно они были заняты.

…об этом я и подумывал, заподозрив неладное, когда у нее случилась задержка на неделю, до этого все шло как по часам.

– Все понятно, – проговорил я. – Рад, что не помешал своим стуком.