Во-первых, Ягужинский не пошел вместе со всеми, хотя должен был. По крайней мере, бригадир Румянцев, под началом которого служил Коростылев, никогда не перекладывал на плечи подчиненного ответственность за порученное ему дело и в сложных ситуациях всегда был рядом.

Во-вторых, Ягужинский с непонятной легкостью согласился привлечь к операции обитателей парижского «дна» – бандитов и грабителей. Воспользоваться их услугами присоветовал беглый гардемарин Белосельский, который из кожи вон лез, лишь бы быть полезным. Он был знаком с каким-то «папашей», главарем шайки, и тот за большой куш предоставил в распоряжение Коростылева семерых уголовников. При одном взгляде на их отвратительные физиономии у майора начиналась изжога. Этих «помощников» никак нельзя было назвать надежными.

Но надо было отдать князю Белосельскому должное. Это он очень быстро вычислил гостиницу, в которой остановился Филипп Орлик. Коростылев подозревал, что бывший гардемарин не обошелся без помощи обитателей парижского «дна», но это было не суть важно. Главное, что Орлик оказался в западне.

Коростылев считал, что четверых человек для поимки беглого гетмана, который не имел личной охраны, а путешествовал лишь с двумя слугами, вполне хватит. Это, если учитывать и Ягужинского. Из русских, кроме Коростылева и Белосельского, был еще один агент Тайной канцелярии, подпоручик Беклемишев. Он тоже, как и Ягужинский, знал французский язык (правда, через пень-колоду), но зато отменно владел холодным оружием, что, видимо, и было определяющим для посылки Беклемишева в Париж.

Однако, осмотревшись на месте, Коростылев отдал должное предусмотрительности Ягужинского. «Золотая шпора» была двухэтажным зданием старой постройки и своей планировкой напоминала каракатицу. Здание расползлось по большой площади и, скорее всего, имело несколько запасных выходов. Поэтому вчетвером перекрыть их не представлялось возможным.

Конечно, замысел был несколько другим: когда постояльцы «Золотой шпоры» уснут, с помощью отмычек (Коростылев мог вскрывать замки не хуже какого-нибудь мазурика) тихо забраться в их номер и повязать всех спящими. Но опытный сыщик Коростылев хорошо знал, что от замысла до исполнения расстояние как от Москвы до Парижа. По пути столько будет неучтенных колдобин и ям, что только держись. А вдруг Орлик проснется и доберется до шпаги?

Судя по информации, он был отменным бойцом (собственно, как все запорожцы), а значит, потерь не избежать. Мало того, не исключен вариант, что Орлик сможет прорвать жидкий кордон из четырех человек, и потом свищи-ищи ветра в поле.

Значит, Ягужинский был прав, когда дал «добро» на привлечение парижских уголовников. И все равно в сердце Коростылева торчала заноза, не дававшая ему покоя, начиная с обеда. Он чувствовал, что в этом деле что-то идет не так, но что именно, понять не мог…

Гото и Цезарь недолго таились в том месте, которое облюбовал и Бомбанс. К ним подошел их главарь, хорошо известный в Париже грабитель по прозвищу Минго, и приказал им взять под контроль тыльную сторону здания. «Зачем?! – дружно спросили приятели. – Ведь “птичку” решили ловить в гнезде». «Затем! – грубо ответил Минго. – Не вашего ума дело. Топайте. И смотрите в оба!»

Недовольные Гото и Цезарь поплелись на задний двор, где с трудом отыскали более-менее свободный от конского навоза клочок земли, и, подстелив охапку прелой соломы, оборудовали таким образом свой новый наблюдательный пункт. Все это время они сквозь зубы тихо ругали Минго, который обошелся с ними словно с какими-то мальцами. Приятели надеялись войти в гостиницу с главной группой – чтобы по ходу дела быстро прихватить из номера все самое ценное. А теперь сиди тут…

Первым темные фигуры, выскользнувшие из неприметной двери, заметил востроглазый Гото. Он с силой ткнул кулаком под бок Цезаря и показал в ту сторону.

– Это они… – шепнул Гото.

– Откуда знаешь?

– Не знаю, но чувствую. Почему таятся?

– И то верно.

– Берем? Их только двое.

– Берем! Поди, кошельки у них доверху набиты пистолями.

Гото полез в сумку, прицепленную к поясу, и достал оттуда болас – связанные в пучок тонкие веревки, на конце которых были прикреплены небольшие металлические шарики. Раскрутив над головой это охотничье изобретение бразильских индейцев, он резким движением швырнул его в сторону одной из темных фигур, и она, тихо охнув, упала на землю, опутанная веревками, как жертва паука нитями его паутины.

– Вперед! – скомандовал Цезарь, и обнажив кутлас, который предпочитал шпаге, бросился на вторую темную фигуру; за ним последовал и Гото.

Им здорово не повезло. Они вступили в схватку с Потупой; спеленутый боласом Андрей ворочался на земле, изрыгая проклятья и пытаясь самостоятельно освободиться от пут. Осторожный Орлик, который сразу же взял на себя командование, отправил их вперед, на разведку; он опасался ловушки. И оказался прав.

Цезарь умер, так и не скрестив свой кутлас с оружием старого запорожца. Потупа с отменным хладнокровием молниеносно проткнул бандита шпагой как манекен на тренировке.

Оружие для казака было необычным, но несколько приемов обращения со шпагой показал ему Яков, искушенный в этих барских «штучках» (в Киево-Могилянском коллегиуме был кружок шпажистов; многие отпрыски украинских старшин готовились жить за границей или путешествовать по Европе, поэтому прилежно изучали этикет и учились владеть тем оружием, которое было принято во Франции, законодательнице мод). Для опытного мастера фехтования этого оказалось достаточно, тем более что шпага очень напоминала карабелу.

Гото видел, что Цезарь свалился на землю (он тешил себя мыслью, что его приятель, который был плохим фехтовальщиком, только ранен), но и не подумал дать деру. Может, потому, что в свое время Гото брал уроки обращения со шпагой у самого Ля Боассьера. Правда, тогда у Гото была другая фамилия и он вращался совсем в других кругах парижского общества, нежели сейчас.

Первый же его выпад показал Гото, что противник неловок в обращении со шпагой; скорее всего, решил грабитель, это новичок, который знал один-два вольта, батман, купе[109]и еще несколько несложных приемов. Гото приободрился и обрушился на Потупу с намерением закончить бой как можно быстрее.

О том же думал и старый запорожец. Он сразу понял, что перед ним настоящий мастер клинка. Поэтому решил усыпить его бдительность с помощью той же уловки, которая получилась у него совершенно случайно, когда он довольно неуклюже парировал колющий удар Гото. Француз нападал, а Потупа отмахивался от него как от назойливой мухи, стараясь не показать все свое умение. Полная луна наконец выскользнула из-за туч и осветила задний двор «Золотой шпоры» словно фонарем. Поэтому все движения Гото старый запорожец мог не только видеть, но и предвидеть.

Краем глаза Потупа увидел, что в дверном проеме показался Андрей со шпагой в руках; позади него стояли и остальные. Старый запорожец быстро изобразил свободной рукой жест, который был понятен Андрею, – освободи от веревки Якова и не лезь в драку, я сам – и сын Полуботка тут же переменил свое решение броситься на выручку Потупе. Он понял, что в этой схватке будет ему помехой.