– На картах гадал, – отшутился Михаил, в глубине души ругая себя за эту оговорку последними словами. – Вчера вечером напились с парнями – погадать потянуло.

– Врешь ты все! Когда вам было пить – вы летали всю ночь!

– Я же и говорю – пошутил…

– Завтра, когда выспишься, приходи ко мне…

– Нет уж, уволь. Там у вас один женский пол – заклюют.

– Отобьешься, – пошутила Вера.

Ночью они снова летали бомбить – на этот раз железнодорожную станцию. Она была плотно прикрыта зенитным огнем. Прямо на глазах Михаила в один из самолетов угодил зенитный снаряд. «У-2» вспыхнул, со скольжением на крыло стал выходить из зоны обстрела, потом заложил вираж, вошел в пике и врезался в вагоны на станции. В ту же секунду полыхнула яркая вспышка, по ушам ударил грохот взрыва.

Михаил был шокирован. Самолет явно не падал: он был управляем, его направили в скопление составов на железнодорожных путях твердой рукой. Значит, пилот сознательно направил горящую машину на цель, не убоялся смерти, предпочтя ее плену. По возвращении надо будет комэску доложить об этом.

Возвращаясь назад после задания, Михаил чувствовал, как щемило от боли сердце и полнилась горечью душа. Ведь погибли хорошие парни – слабаки и дерьмо на такое не способны. А сам он так смог бы? Или предпочел бы выпрыгнуть с парашютом? Но шансов благополучно уйти после приземления немного – станция совсем рядом. Еще он в воздухе висел бы, а немцы внизу были бы готовы к встрече.

Сели на аэродром. Пока самолет заправлялся и оружейники подвешивали бомбы, Михаил отправился к комэску – доложить обо всем, что ему довелось увидеть: как снаряд в «У-2» угодил и как пилот своей рукой горящий самолет направил на вагоны.

– Подожди еще пятнадцать минут – будет видно, кто не вернулся с задания, – сказал комэск.

Не вернулся экипаж Пашки Савельева. Михаил знал его в лицо, знал, что он из Рязани и что полтора месяца службы в штрафной эскадрилье получил за то, что походно-полевую жену командира своего авиаполка – медсестричку – назвал подстилкой. По пьянке, естественно. Жалко было Михаилу этого молодого, молчаливого, веснушчатого парня. Для того чтобы вот так направить самолет в пекло, зная, что истекают последние секунды жизни, требуется огромное мужество. Страх – он был у всех, и все его преодолевали. Но одно дело – лететь, когда по тебе зенитки бьют, авось промахнутся, не попадут, и совсем другое – вот так спикировать на станцию.

Случай потряс Михаила до глубины души. Ведь даже памятник поставить на могиле невозможно, так же как и к награде представить – пусть даже и посмертно.

Утром, после полетов, Михаил ушел подальше от стоянки, в лес: хотелось побыть одному, осмыслить увиденное. Их экипаж был единственным, кто видел этот подвиг своими глазами. А Василий уже где-то у техников раздобыл спирта и напился до беспамятства, чего Михаил никогда раньше за ним не наблюдал.

Конечно, к Вере Михаил опоздал и потому не пошел. И она не пришла – плохие вести разносятся быстро. Однако же боевой работы никто не отменял, и вечером они снова вылетели на боевое задание. Сделали пять вылетов, но как-то без желания, без огонька. А уже после полудня ординарец комэска собрал отдыхающие экипажи штрафников.

– Поступил приказ: помочь партизанам доставить оружие, боеприпасы, бинты. Скрывать не буду – задание сложное. Лететь придется над занятой врагом территорией, садиться ночью на неподготовленную площадку. Но и это еще не все. Груз надо доставить в район Лепеля – это в Белоруссии.

Летчики и штурманы склонились над картой, и почти сразу же, перебивая друг друга, возмущенно заговорили:

– Задание выполнить невозможно! Расстояние в одну сторону – двести километров да назад столько же. Полного бензобака хватит только на четыреста тридцать километров. Случись небольшой встречный ветер – топлива на обратный путь не хватит, на немецкие позиции сядем. Пусть на «Ли-2» экипажи летят!

Комэск терпеливо ждал, когда умолкнут возмущенные голоса.

– Там, – он ткнул пальцем в потолок, – уже перебрали все возможные варианты. «Ли-2» не сможет приземлиться – слишком полоса коротка. Нам доверили ответственное дело, и надо оправдать доверие. Штурманы, прокладывайте маршрут.

После раздумий и споров решили проложить оптимальный маршрут – вдоль железной дороги, через Антоново, Опухлики, Невель, Туричино. Дальше уже шла Белоруссия – Дретунь, Полоцк, после которого – поворот на юг с выходом на Лепель. Несколько раз провели по карте колесиком курвиметра. Набежало аккурат 200 километров. Далеко! А если партизан еще и искать придется? Тогда выходить на точку надо очень точно и своевременно.

Вылетать решили поодиночке с промежутком в полчаса. Тогда при посадке никто мешать друг другу не будет, и партизаны успеют выгрузить груз.

Когда речь зашла о грузе, пилоты озадачились. Это вам не бомбы подвешивать – у них вес большой, а объем маленький. Куда груз девать в маленьком, не приспособленном для грузовых перевозок самолете?

Вопрос решился быстро и без пилотов. Со склада принесли, а механики подвесили под каждое крыло по одной санитарной люльке. Напоминала она цилиндр, сзади открывалась крышка. Летчики поняли – туда в них они доставят груз, а обратно вывезут раненых. Плохо, что подвесные контейнеры создают дополнительное сопротивление, снижая скорость полета и увеличивая расход топлива, которого и так будет в обрез. Оглядев приготовления, Василий бросил в сердцах:

– Конечно, кого еще, кроме штрафников, туда пошлют! Думаю, горючки не хватит, окажемся на обратном пути с сухими баками – как пить дать.

Михаилу этот вариант тоже не нравился. Похоже, штрафниками решили пожертвовать – использовать их как камикадзе. Только кого интересует их мнение?

Тем временем в контейнеры загрузили оружие в тюках, цинки с патронами. Единственное, за чем Михаил следил, – так это за тем, чтобы груз распределяли по весу равномерно в каждый контейнер. Механику после погрузки он сказал:

– Бензин под пробку залей, а после прогрева двигателя долей еще – хоть из кружки. Далеко летим, каждая капля на счету.

– Сделаю, – заверил механик.

Пока возились, стемнело. Механик прогрел двигатель. Погонял его на разных оборотах. Заглушив, долил бензин.

Взмыла зеленая ракета, разрешив взлет.

Самолет разбегался тяжеловато – вместо стандартных 70 метров бежал по полосе все 100, пока оторвался от земли. Но в воздух поднялся. Михаил плавно набирал высоту, стараясь не перегреть двигатель.

– Василий, курс давай!

Скорректировав курс, он увидел слева тускло блеснувшие рельсы железной дороги. Отлично, даже ночью ориентир есть, только бы не потерять. Поэтому так вдоль дороги и летели, благо ночь длинная, а рельсы в темноте видны хорошо.

Через два часа полета Михаил услышал в переговорной трубе голос Василия:

– Мы уже у Полоцка, поворачивай влево на восемьдесят пять градусов.