Он и сам не знал, что его пробудило; поначалу ему показалось, что это был сон, и он со вздохом повернулся на бок; чуть-чуть приоткрыв веки, он убедился, что свет не проникает сквозь закрытые ставни, и сладко пробормотал что-то, собираясь спать и дальше. Но тут раздался слабый шорох, и он насторожился. Недовольно промычав, он с трудом разлепил веки. Его глаза, привыкшие к темноте в комнате, различили очертания окна, кувшин на столе, гардероб, комод у стены. Гахин заунывно завывал на сонной улице за окном, и он решил, что именно этот звук он и слышал. Каландрилл поглубже зарылся в подушки, подсовывая под них руку, чтобы пощупать кошелек. И тут раздался скрип половицы. По позвоночнику его пробежали холодные, длинные пальцы дурного предчувствия. Волосы на затылке встали — в комнате кто-то или что-то есть. Вспомнив волкоголовых существ, насланных на них Азумандиасом на постоялом дворе, он даже вздрогнул и вдруг, совершенно некстати, сообразил, что совсем раздет. Он с трудом подавил в себе желание схватить меч и продолжал лежать без движения, осторожно втягивая воздух. Воздух был горячий, без малейшего намека на запах миндаля. Может, он уже испарился? Он сжал зубы, притворяясь спящим, осторожно приоткрывая глаза и всматриваясь в сумрак. Ничего. Может, ему просто приснилось?

Но вдруг между гардеробом и дверью дрогнула, отделившись от стены, тень. Это была тень человека, и она четко выделялась на фоне других теней. Она двигалась к нему.

Больше он не мог себя сдерживать: с криком ярости и ужаса он вскочил с кровати и схватил меч. Почувствовав под пальцами рукоятку клинка, он резко выдернул меч из ножен, которые, с грохотом пролетев по комнате, ударились о дверь и упали на пол. Тень находилась с другой стороны кровати, и, когда она бросилась на него, в руках у нее блеснула сталь. Тень была ловкая, как кошка. Перекатившись через смятую кровать, она приземлилась прямо около Каландрилла, направляя длинный узкий кинжал ему в ребра. Он взмахнул мечом, раздался звон стали, и Кaландрилл отскочил, уворачиваясь от удара кинжала, направленного ему под ребра. Втягивая живот, он наклонился вперед и чуть-чуть развернулся, острая боль на мгновенье обожгла юношу, но он тут же забыл о ней, уходя от клинка, блеснувшего около его горла. Каландрилл отступал, ужас подгонял его, и, отпарировав еще один удар, он стукнулся спиной о ставни. Лезвие кинжала чиркнуло его чуть ниже плеча.

Ставня слегка приоткрылась, и бледный серебряный лунный свет ворвался в комнату, осветив гибкую фигуру в рубашке и свободных панталонах темного цвета. Голова незнакомца была обмотана какими-то тряпками, осталась только узкая прорезь для блестевших холодным, безжалостным огнем глаз. Он отпрыгнул в сторону, и нападающий, согнувшись пополам, молча и резко бросился на него. Кинжал описал дугу перед глазами Каландрилла, а он, как загипнотизированный, все никак не мог оторвать от него глаз. Он поднял меч, но кинжал скользнул прямо ему в глаза, и Каландрилл едва успел отвести в сторону голову.

Он закричал от острой боли в колене и тяжело упал на бок. Ударившись о гардероб, он повалился на пол, делая отчаянное усилие, чтобы поднять меч и отбить кинжал. Но в это мгновенье клинок замер на полпути к цели — в комнату с шумом ворвался Брахт.

Керниец был обнажен, и длинные волосы его были спутаны. В руке он держал меч. Увидев беспомощного Каландрилла на полу и фигуру в черном прямо над ним, он издал воинственный клич и бросился на убийцу. Кинжал поднялся, парируя его удар, но керниец с такой силой обрушился на незнакомца, что черной фигуре пришлось отступить. Меч ударился о кинжал и извлек целый сноп искр. Убийца, маневрируя, отступал. Брахт преследовал его — или ее, в этом Каландрилл не был уверен. Раз, и второй, и третий кинжал парировал удары Брахта. Каландрилл неуклюже поднялся на ноги. Колено его горело огнем, и что-то текло по животу. Не обращая на это внимания, он прижался спиной к двери, выставив вперед меч. Брахт сделал выпад, целясь в голову убийцы, но тот поднырнул ему под руку, пытаясь ударить его в живот. Брахт увернулся и нанес еще один удар, но и этот был парирован. Темная фигура перекатилась через кровать и бросилась к Каландриллу как раз в тот момент, когда меч Брахта разрубил простыни. Чайпаку, пронеслось у Каландрилла в мозгу. Он поднял меч, хотя и понимал, что у него нет никаких шансов против того, кто принадлежит к Братству. Взвизгнув от боли в колене, Каландрилл начал заваливаться на бок.

Время, казалось, остановилось, и смертельная схватка предстала ему теперь как бы со стороны, словно ему было наплевать на свою собственную жизнь, — уже сама мысль, что он должен умереть, успокаивала его. Он упал, и кинжал убийцы глубоко вонзился в дверь. Брахт не менее ловко, чем чайпаку, перекатился через кровать и оказался рядом с убийцей. Каландрилл видел, как Брахт замахнулся, вложив всю свою мощь в удар. Убийца развернулся с нечеловеческой быстротой, левой рукой отводя руку, в которой Брахт держал меч, и метясь пальцами правой Брахту в лицо. И тут он понял, что даже чайпаку недостаточно скор, чтобы победить кернийца.

Брахт увернулся от смертоносного удара и воткнул меч под ребра убийце. Меч проткнул его насквозь, и кончик даже вышел через спину. Дверь задребезжала от ударившегося о нее тела. Со звериным оскалом на лице Брахт выдернул клинок из тела, и теплая кровь закапала Каландриллу на голую грудь. Из-под повязок раздался приглушенный стон, и темная фигура сделала шаг вперед. Брахт нанес еще один резкий удар, и из живота убийцы брызнула кровь. Он топтался на месте, керниец ударил еще раз, и человек замычал, обмяк, колени его сложились, и когтистые руки упали вдоль тела. Он тяжело грохнулся на пол. Брахт вонзил ему меч в спину, незнакомец дернулся, босые ноги застучали в агонии по заляпанному кровью ковру. Затем он стих. Брахт вытащил меч и повернулся к Каландриллу.

— Ты ранен?

— Я… Да… Не знаю…

Он покачал головой, и время опять побежало как обычно. В дверь постучали, и чирикающий голосок матери Райми потребовал, чтобы ее впустили в комнату.

Брахт отбросил меч и поднял Каландрилла на ноги. Он застонал, попытавшись опереться на ногу с пораненным коленом. Керниец опустил его на кровать. Как сквозь сон, он сообразил, что все еще держит меч в руках. Дверь распахнулась, и на пороге появилась мать Райми в свободной зеленой ночной рубашке, переливавшейся в свете лампы, которую она держала в руках. Она увидела труп, и двух голых мужчин, и кровь, темным пятном проступившую на ковре, и завизжала. Еще два лица — мужское и женское — тут же появились в двери. Женщина тоже завизжала, а мужчина прорычал проклятье.

Брахт сказал:

— На него напали, — и ткнул пальцем в сторону Каландрилла.

Мать Райми сказала:

— Суриним, иди за ликтором. Быстро!

Брахт взял у нее лампу и поднес ее поближе к Каландриллу, изучая его запачканный кровью торс.

— Царапина. Не больше. — Керниец дотронулся до его колена. — Он ударил сюда?

Каландрилл кивнул. Брахт взглянул через плечо на хозяйку и сказал:

— Принесите повязки и холодную воду. Есть в этом проклятом богом месте хоть один лекарь?