– Магнус, – посмотрел он пристально мне в глаза.

– Да?

– Напомни мне, если потом забуду, что я тебе больше не дам ни одной фалафели.

И мы дружно прыгнули на оранжевую полосу света.

Ну и на что здесь было смотреть? Четверо тинейджеров просто брели вперед по ядерной радуге. Нас окружало теплом мерцающее свечение. Мы словно шли по пшеничному полю, утопая по пояс в колосьях, только колосьями этими был свет.

Я умудрился где-то посеять солнечные очки из Альфхейма. Впрочем, сомнительно, что они бы мне здесь помогли. Свет на Биврёсте, конечно, был тоже весьма интенсивный, но совершенно другой. Глаза он не выжигал, но яркие и насыщенные цвета заставляли их пульсировать в унисон, как сердца-близнецы. А вот кожу припекало серьезно. Мне казалось, что миллиметр ее уж точно потом с меня слезет. При каждом шаге мост издавал утробный грохот, напоминающий закольцованную аудиозапись взрыва. Похоже, Хафборн был прав: без приглашения Хеймдалля мы бы, едва ступив на Биврёст, испарились.

Бостонские небоскребы за нашими спинами превратились в туманное марево. Небо над нашими головами сделалось черным, на нем засияли тысячи звезд. Я видел такое раньше только во время наших ночных походов с мамой. Мне мигом вспомнился запах наших костров, на которых мы поджаривали зефир, а потом, уютно устроившись возле огня, наперебой рассказывали друг другу разные истории или придумывали новые созвездия вроде Мигунчика или Вомбата. Ох, сколько же мы смеялись тогда. Прямо до колик. Горло у меня сжалось. Больше этого никогда не будет.

А мы все шли, шли и шли, и мне уже стало казаться, что у этой радуги нет конца. Мысли мои были далеки от всяких там горшков с золотом, лепреконов и Асгарда. Я все сильней опасался, как бы Хеймдалль, решив подшутить над нами, не заставил Биврёст исчезнуть. Обречет нас болтаться здесь в пустоте, а на прощанье прокричит своим резким скрипучим голосом: «ВЫ БЫЛИ ПРАВЫ! МЫ НЕ СУЩЕСТВУЕМ! ЛОЛ!»

Темное небо начало мало-помалу сереть. На горизонте возникли контуры города. Алые стены. Золотые ворота. А за ними – шпили и купола дворцов, которые принадлежали богам. Я до сего момента видел Асгард лишь однажды, да и то из окна Вальгаллы, а следовательно, изнутри. При взгляде извне он произвел на меня еще более сильное впечатление. Я попытался вообразить себе, как иду по Биврёсту вместе с армией великанов. При одном взгляде на эту величественную и неприступную крепость у меня бы лично ушла надежда, что в нее можно вторгнуться.

На мосту перед нами стоял, широко расставив ноги, высокий воин с огромным мечом.

Я представлял себе Хеймдалля похожим на кинозвезду – вежливым и невозмутимым. В реальности он немного разочаровывал.

На нем были туника из стеганой ткани и шерстяные легинсы. И то и другое бежевого цвета, который, как зеркало, отражал все цвета Биврёста. Такой вот четко рассчитанный камуфляж для полного слияния с радугой. Светлые, почти белые волосы Хеймдалля мелко вились, как овечья шерсть. Лицо покрывал сильный загар. Неизбежный результат, если тысячу лет стоишь на радиоактивном мосту. «Только бы при таком облучении он не решил завести детей», – невольно подумалось мне.

В целом он смахивал на одного из тех придурков, с которыми избегают садиться рядом в школьном автобусе. Решительно отличали его от подобных ребят две вещи: обнаженный меч размером почти с него самого и огромный, закрученный спиралью бараний рог, висевший на левом его плече. Эти огромные штуки весьма впечатляли, хотя носить их при себе Хеймдаллю, по-моему, было весьма неудобно. При малейшем его движении они стукались друг о друга, и казалось, что стоит ему споткнуться, как собственное оружие его убьет.

Чем ближе мы подходили, тем он нам энергичнее махал, а рог и меч все чаще сталкивались друг с другом: дзинь-тук, дзинь-тук.

– Что случилось, ребята? – наконец пронзительно проорал он.

Мы остановились. Сэм отвесила ему церемонный поклон.

– Лорд Хеймдалль, польщены вашим приглашением.

– Лорд? – глянул с недоумением на нее Алекс.

Амир ущипнул себя с силой за переносицу.

– Вижу, но не верю.

Хеймдалль поднял кустистые брови. Радужки его глаз были серые, как алебастр.

– О-о! И что же ты, интересно, видишь? – Взгляд его устремился куда-то в неясную даль. – Имеешь в виду того малого с ружьем из Цинциннати? С ним полный порядок. Просто идет на стрельбище. А вот огненный великан и впрямь направляется из своего Муспелльхейма сюда. Хотя нет. Он упал. Ой, как смешно! Жаль, не успел заснять.

Я уставился в ту же точку, куда он смотрел, но не увидел ничего, кроме посеревшего неба и еще заметных на нем звезд.

– Неужели вы?.. – вырвалось у меня.

– У меня превосходное зрение, – отозвался бог. – Способен разглядеть все, что творится в каждом из Девяти Миров. На уши тоже не жалуюсь. Мне был прекрасно слышен ваш спор на крыше, вот я и кинул вам радугу.

– Вы слышали наш спор? – с ужасом выдохнула Самира.

– До единого слова, – улыбнулся Хеймдалль. – Вы оба такие милые! Можно я сделаю с вами селфи, пока мы не перешли к делу?

Амир что-то промямлил.

– Отлично! – воскликнул Хеймдалль и принялся весьма рискованным для себя и для окружающих образом маневрировать с мечом и рогом.

– Помощь не требуется? – предложил я.

– Нет, нет, я уже все нашел.

– С твоей помощью он бы не выглядел так смешно, – склонившись к моему уху, прошептал Алекс.

– Я все услышал, – тут же сообщил бог. – Я слышу, как в пятистах милях отсюда растет кукуруза. И как в Йотунхейме рыгают у себя в замках морозные великаны. Естественно, Алекс, моих ушей не миновали твои слова. Но можешь не беспокоиться. Я все время делаю селфи. Давай-ка взглянем.

Он завертел свой огромный рог, будто отыскивая на нем какую-то кнопку. Меч в его согнутой руке угрожающе накренился своим шестигранным клинком в нашу сторону. Интересно, как бы отнесся к нему Джек? Зашелся бы от восторга, назвав горячей-штучкой-дамой-мечом или попросту посчитал его высокопрофессиональным защитником? Или отметил бы в нем все эти качества одновременно?

– Ага! – воскликнул с довольным видом Хеймдалль.

Видимо, ему удалось отыскать нужную кнопку. Рог уменьшился до размера самого большого смартфона, который мне приходилось когда-либо видеть. Экран его в корпусе из полированного бараньего рога был размером с квадратную итальянскую пиццу.

– Значит, твой рог – это телефон? – похлопал глазами Амир.

– Полагаю, технически это фаблет, – отозвался Хеймдалль. – Именуется мой рог/фаблет Гьялларом. Возвестителем Судного дня. Как дуну разок в него, моего малыша, богам становится ясно: в Асгарде беда. И они прибегают. А протрублю дважды, тогда уж привет: Рагнарок.

Определенно, он был очень горд своей миссией провозвестника Последней Битвы, которая уничтожит Девять Миров.