– Ты убьешь нас обеих! Если толкнешь меня, я утащу тебя за собой! – закричала я.

Откуда-то с земли послышался леденящий кровь вой. Ситали на мгновение замерла, но быстро и более решительно возобновила свою атаку. Она попыталась вырвать свои волосы из моих рук. Я позволила своим коленям подогнуться, тем самым не позволяя столкнуть меня с перил. Ситали прижала меня к камням и оседлала. Я все еще крепко держала ее за волосы. У меня не получалось оттолкнуть ее, хотя Ситали и была намного меньше.

Темный огонь вспыхнул в ее глазах.

– Почему ты? Что в тебе такого особенного? Я не могу позволить тебе взять надо мной верх.

Я дернулась, наконец-то лишив ее равновесия. Ситали повалилась на бок, а я отпустила ее волосы. Встав, я отошла подальше, пятясь назад в комнату.

Злой блеск появился в глазах Ситали, прежде чем слеза скатилась по ее щеке.

– Мне следовало сделать это. Надо было столкнуть тебя в реку.

Она снова двинулась ко мне. Гневный огонь вырвался из моей груди, заполнив руки.

– Ситали, предупреждаю тебя в последний раз. Остановись или…

– Или что? – засмеялась сестра. И сделала выпад.

Низкое рычание остановило ее, прежде чем она смогла дотянуться до меня. Я приготовилась принять удар и обжечь Ситали в тот момент, когда ее кожа соприкоснется с моей. Мы обе с удивлением наблюдали, как огромный черный волк, рыча на Ситали, залез на балкон из-за развевающихся бледных занавесок. Сестра бросила на меня испуганный взгляд. Она попятилась подальше от зверя, который встал между нами, загородив меня своим телом.

Волк снова завыл так громко, что у меня завибрировали барабанные перепонки. Мы с Ситали зажали уши руками.

– Нур! – крикнул Келум, вбежавший в мою комнату. Он бросился на балкон и, заметив огромного зверя, расслабился и испустил вздох облегчения.

– Что случилось? – взвизгнула я, стараясь своим криком не напугать волка. Странно, но это существо казалось мне знакомым. Я помнила его с того дня, когда заблудилась в лесу.

Но что было очевидным и почему-то тревожным, так это то, что Келум тоже знал его.

– Спасибо. Можешь успокоиться, – сказал Люмин волку.

Чудовище встряхнуло шерстью, посмотрело на меня и… прежде чем я успела что-либо осознать, превратилось в брата Келума. Берон, абсолютно обнаженный и, казалось, гордившийся своим телом, стоял там, где минуту назад был зверь.

У меня отвисла челюсть. Ситали, безусловно, была удивлена не меньше.

– Что только что произошло? – в панике выдохнула она.

Берон подмигнул ей, одарив широкой улыбкой, от которой ямочка на его щеке стала глубже.

Не будь зубы Ситали острее его, я бы сказала, что эти двое могли стать хорошей парой.

Я плотно сжала губы. Вдох, выдох. Келум перешагнул порог, сдернул одну из штор и швырнул ее в Берона. Брат Люмина, рассмеявшись, быстро обвязал ее вокруг талии. Не то чтобы бледная марля многое прикрывала.

Хорошо, что он стоял ко мне спиной.

Я наконец обрела дар речи:

– Это ты был тогда в лесу! Ты нашел меня.

Взгляд, которым он обменялся с Келумом, подтвердил мою догадку. Берон кивнул:

– Это действительно был я.

Я не нуждалась в его помощи. У меня были браслет, свет солнечных бриллиантов и моя мать. Но Берон этого не знал. Он пришел, чтобы меня спасти.

– Как ты меня нашел? – пискнула я.

– Я – Вольвен. Когда Люмос выбрал Келума, я тоже изменился. Стал его защитником.

Я прижала руку к животу. Теперь все казалось настолько логичным…

– Это не значит, что я прощаю тебя, – заявила я.

Берон, надув губы, оглянулся на меня через плечо. Теперь, по крайней мере, он выглядел немного смиреннее.

– За что ты должна его простить? – медленно и осторожно спросил Келум.

Я тяжело сглотнула, мысленно ругая себя за то, что не сумела удержать язык за зубами. Снова.

Я уже собиралась ловко сменить тему разговора и обсудить вероломность и кровожадность сводной сестры, когда Берон поморщился и признался:

– Мы с Нур поцеловались.

Слова прозвучали так, словно ему не терпелось рассказать об этом старшему брату, но он никак не мог набраться смелости. Но все же Берон не совсем правильно выразился. Мы не целовались. Он поцеловал меня.

Ситали злобно уставилась на меня, темный огонь снова загорелся в ее глазах. Одно дело – украсть внимание Келума, но совсем другое – поцеловать Берона. Даже если она не признавала этого, младший брат Люмина ей нравился.

Я подозревала это раньше, но теперь… теперь знала наверняка. Если бы Берон не превратился в волка, чтобы разнять нас, сестра бы снова набросилась на меня.

– Он поцеловал меня. Я не хотела его целовать, – сказала я скорее Ситали, чем кому-то еще.

Мои слова не успокоили Келума, который просто кипел от злости. Я вздрогнула, когда Люмин подошел к Берону и схватил его за шиворот. После чего он повернулся и, указав на дверь, которая вела в мою комнату, крикнул:

– Ситали. Вон отсюда.

Потрясенная тем, что Келум повысил на нее голос, и, вероятно, все еще напуганная превращением Берона, она не противоречила и послушно поспешила удалиться, не оглядываясь. Я пошла за ней, наблюдая, как Келум тащит своего младшего брата через мою комнату.

– Келум, остановись. Ты не понимаешь, что произошло, – попыталась я успокоить Люмина.

Он бросил на меня леденящий душу взгляд, который обещал серьезный разговор после того, как он разберется с Бероном.

Младший брат, согнувшись, изо всех сил старался поспеть за торопливым шагом Келума и умолял его прислушаться к голосу разума.

– Я сделал это, чтобы защитить ее! Я могу все объяснить, – заверил он своего Люмина.

Берону повезло, что Люмин не умел обжигать. В этот момент из горла Берона вырвался сдавленный крик, резкий вой, и я больше не была уверена, что прикосновения Келума такие уж безобидные. Он отпустил брата, слой мерцающего льда покрыл кожу и волосы парня там, где его коснулся Люмин.

– Ой! – закричал Берон. – Ты же знаешь, как я это ненавижу.

Келум вытолкнул Берона за порог, подождал, пока Ситали последует за ним, затем запер дверь. Он был так зол, что несколько долгих минут молча ходил кругами по моей комнате. Я никогда не видела его таким расстроенным.

Я царственно сложила руки перед собой.

– Это был снег? – спросила я, пытаясь разрядить обстановку.

Келум остановился, а когда он подошел ко мне, я пожалела, что заговорила и привлекла его внимание. Я выпрямилась, как делала всегда, когда злился отец.