Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Медведь поднялся на задние лапы. Мех у него на брюхе выглядел мягким, но под ним угадывались стальные мускулы.
«Мы не можем допустить насилия».
– Не вижу, как вы можете ему помешать. – я переступила, перенося вес с одной ноги на другую. – Ты побывал у меня в голове. Видел, что мы такое. Поболтай у нас под носом погремушкой вроде этой системы, и мы непременно за нее передеремся.
«Нет, – существо съежилось, стянулось, как моток стальной проволоки. – Здесь нельзя драться. Насилие привлекает врага».
Я фыркнула, как фыркала на неуместное предложение подчиненных мне капитанов. И сама не заметила, когда успела вытянуться как на параде: ноги расставлены на тридцать сантиметров, руки за спиной.
– Поздновато спохватились, – твердо произнесла я и указала на приближавшиеся суда. – Как только эта стая окажется здесь, вы получите полномасштабную перестрелку.
Косматая башка мотнулась из стороны в сторону.
«Неприемлемо».
Я улыбнулась и ткнула пальцем в «Праведный гнев»:
– Тогда, может, позволишь мне с ними поговорить?
Я неслышно выругалась. Адмирал Мендерес – свиное дерьмо, а не человек, но он держал нас под прицелом, и мы были в его руках. Против «ятагана» нам не выстоять. Атаковав нас, он нарушил бы закон, но это если кто-нибудь узнает. А мы ничем не могли ему помешать. В том состоянии, в каком была сейчас «Злая Собака», нам хватило бы одной торпеды.
Он мясистой скалой нависал над экраном:
– Жду ответа, капитан.
Я покачала головой:
– Говорю вам, я знать не знаю никакой Оны Судак.
– Она была пассажиром на «Хейст ван Амстердам», которому вы собирались прийти на помощь.
– И стараниями ваших «хищников» даже близко к нему не подошли.
На секунду он вроде бы обмяк:
– Они не знали, что она на борту.
– Когда расстреливали лайнер?
– Да.
– А если бы знали, пощадили бы корабль?
В том крушении погибли сотни людей. Я с трудом загоняла внутрь вскипающий во мне гнев.
– Едва ли это вас касается, – прищурился адмирал Мендерес.
– Не могу согласиться.
– Сочувствую. – он сложил пальцы-сосиски домиком и подпер ими двойной подбородок. – А теперь третий и последний раз спрашиваю: ваша поисковая партия обнаружила следы личности, известной как Она Судак?
Я покачала головой.
Адмирал нахмурился еще грознее:
– А мой сын?
Хотя бы это я знала.
– Он внизу, на планете. И был жив, когда мы в последний раз связывались с отрядом. До того как «Фенрир» разбомбил наш челнок.
Я подалась вперед и вопреки желанию наорать на этого тупицу продолжала вести разговор сдержанно и профессионально – насколько позволяли обстоятельства.
– А теперь, – сказала я, – возьмусь напомнить, что вы незаконно препятствуете действиям спасательного судна, и рапорт об этом будет отослан, как только вы перестанете блокировать нам гиперсвязь.
– Ваши рапорты меня не волнуют, капитан. Я хочу найти сына.
– Правда? – я не скрыла сарказма. – Просто по тому, что мне рассказывал Престон, вы едва ли претендуете на звание «отца года».
Он глянул на меня, как на грязь под ногой:
– Прошу прощения?
Я ударила по больному, и мы оба это понимали.
– Вы, как только он не дотянул до ваших мерок, сбагрили его нам, – сказала я, – и умыли руки.
– Вот как?
Он сел прямо, отстранился от камеры. Лицо его стало жестким, а голос – зловеще тихим:
– Да что вы знаете, капитан! Когда я понял, что мальчик не подходит для флота, я решил закалить его службой в Доме. Дал ему шанс на достойную, полезную жизнь. Шанс получить со временем свой корабль под команду.
К концу этой короткой речи верхняя губа у него вздернулась, открыв не только зубы, но и десны.
– Так вот, – прорычал он, – меня не волнует, кто вы такая и кого представляете. Вы будете сидеть смирно, пока я не отменю приказ.
Он втянул в себя воздух, обуздывая ярость и загоняя ее под корку ледяного спокойствия, и добавил:
– А если попробуете маневрировать, я собью вас с неба.
Экран погас. Я, запрокинув лицо к потолку, выпустила залп ругательств, которому позавидовала бы Альва Клэй.
Когда запас слов иссяк, я поймала на себе взгляд Лауры и ткнула большим пальцем в черное зеркало экрана:
– Извини, просто он…
Заканчивать фразу не было нужды.
– Да, это уж точно, – согласилась она и, собрав морщинки, улыбнулась сквозь усталость.
Я, обмякнув в кресле, выдохнула:
– Жалею, что не ссадила Престона на берег, пока была возможность.
– Думаешь, это исправило бы ситуацию? – усмехнулась она.
– Нет, зато на душе было бы немного легче. – Я побарабанила пальцами по подбородку. – Может, ты сумеешь его урезонить?
Лаура перестала улыбаться.
– Нет, – сказала она и смахнула с панели несуществующие пылинки. – И вообще, обо мне, наверное, лучше не упоминать. Если узнает, кто я такая, получит предлог для захвата корабля.
– Не посмеет!
– Захватить агента Внешней разведки? – шевельнула бровью Лаура. – Головой ручаюсь, посмеет.
Я откинулась на спинку и зажала кулак в ладони другой руки.
– Должен же быть способ уйти от него? Ты не знаешь у «ятаганов» слабых мест, которые можно использовать?
Лаура покачала головой:
– На таком расстоянии – ничего. Даже если дашь максимальную нагрузку на двигатели, его торпеда догонит нас раньше, чем наберем скорость для прыжка в гипер.
– Итак, мы влипли?
– Может, ты что-нибудь придумаешь? – с надеждой спросила она.
Я досадливо фыркнула:
– Я командовала медицинским фрегатом. Тактика боя мне редко требовалась.
Сказать по правде, меня слегка оглушило. До сего дня мне удавалось избегать прямых боевых столкновений. Участвовала только в обороне против малых судов. И вот довелось командовать судном, уже сбившим военный корабль и сцепившимся с двумя другими. Я пришла в Дом Возврата, спасаясь от памяти минувшей войны, и тут же попала в очаг следующей. Я чувствовала на плечах груз тысячи безвестных жизней. Зависнув на глазах у флагмана Конгломерата в ожидании вываливающихся из гиперпространства чужих флотов, я с невыносимой ясностью сознавала, что мои поступки – сделай я неверный выбор – подожгут бикфордов шнур межвидовой войны, в сравнении с которой все ужасы войны Архипелаго покажутся пьяной дракой.