Потом он начал движение. События понеслись со скоростью «Формулы-1». А время для Влада, наоборот, стало растягиваться, как резина.

Влад много что видел на своем веку. Но такое!

Поворот вокруг своей оси – Ирокез подсечкой сметает здоровенного бойца. Тот летит ласточкой и замирает. Ирокез рвется к Казбеку. Света тусклой лампы, освещавшей дворик, достаточно, чтобы разглядеть, как тело горца прочерчивает кровавая полоса. Казбек падает на колени, пытаясь удержать вываливающиеся внутренности, и воет в голос:

– Уби-и-ил!!!

А Ирокез скользит с фантастической скоростью ко второму бойцу… Еще одно тело нанизано на нож!

Влад готов поклясться, что Ирокез сразу просек расстановку всех фигур – в боевой обстановке бесценное умение для воина. И этот черт двигает между машинами по единственному возможному пути к свободе!

– Стоять! – слышится бесполезный крик.

Ирокез на ходу вскидывает руку, в которой уже зажат пистолет… Выстрел… Крик захлебывается. Минус еще один боец. Страшная арифметика! Все планы рушатся!

За ржавым пустым мятым корпусом «УАЗа»-фургона, гниющего рядом с котельной, прячется один из последних бойцов по кличке Десятник. Влад видит, как он покидает свое убежище и двигает наперерез Ирокезу. Приказ брать живым не отменен. И Влад отчетливо понимает, что оперативник не успеет отключить чудовищно стремительного Ирокеза и сам напорется на пулю…

И тогда Влад стреляет. Пуля разворачивает предплечье и вышибает у Ирокеза оружие.

Словно ничего и не произошло! Ирокез, не теряя ни секунды, не обращая внимания на ранение и потерю оружия, мчится разогнавшимся на парах паровозом. И этот его напор, кажется, не в силах остановить ничто!

– Замри, Ирокез! Убью! – орет Влад.

Ирокез кидает в сторону Влада совершенно безучастный, пустой взгляд.

Десятник, на которого мчится машина убийства, вскидывает пистолет. А Ирокез уже размахивается здоровой рукой, в которой зажат нож. В том, что произойдет дальше, Влад уверен. Нож будет быстрее пули. Он прорежет воздух и человеческую плоть. И возьмет жизнь оперативника.

Ирокеза до зарезу надо взять живым. Но сам он не хочет оставлять живым никого.

И Влад еще раз жмет на спусковой крючок. Стреляет и Десятник…

Ирокез продолжает движение. Пули сотрясают его тело, из которого уже давно должна была выйти жизнь. Но он все еще переставляет ноги… И рука все еще готова метнуть нож в горло Десятника. Влад еще раз стреляет…

Пуля в голову останавливает неудержимое смертельное стремление человека-машины. Ирокез падает на колени. И заваливается на бок.

– У, чума, – переводит дыхание Влад…

Время отмерло и перешло на нормальный бег. В ушах Влада все грохотало. Это Десятник, обезумевшими глазами смотря на труп, высаживал в него остатки шестнадцатипатронного магазина.

– Отставить! – рявкнул Влад.

Десятник по многолетней военной привычке моментально собрался. Выпрямился. Опустил пистолет.

Влад нагнулся над Ирокезом. Тот был безвозвратно мертв, начинен пулями, как утка, в которую с близкого расстояния врезали дробью из охотничьего ружья.

Поднеся к губам руку с прикрепленной бусинкой микрофона, Влад произнес:

– У нас двухсотые и трехсотые. Эвакуация…

* * *

– Ну чего, массовики-затейники? – Гермес кивнул на свободные стулья, приглашая Денисова и Влада занять места в его старомодно роскошном кабинете на базе-«два». – Стоит распекать вас в традициях старой конторы? Или сами признаете – операция исполнена на два балла?

– На два с плюсом, – осторожно подал голос Денисов и заработал уничижительный взгляд Гермеса.

– Плюс – это скальп Ирокеза?

– Хотя бы.

– Вот что. Я держу не маньяков-убийц, гордящихся отрезанными ушами. У меня работают оперативники. Для которых важны не оторванные головы, а результат! Результат убогий. Позорный. Если это мои лучшие оперативники, пора подумать о том, чтобы прикрыть лавочку!

– Мы сделали все возможное, – на свою голову подал голос Влад.

– По-моему, я еще не закончил… И это надежда и опора конторы… Почему ты, Влад, со сворой до зубов вооруженных боевиков лишился трех бойцов?!

Влад промолчал, по опыту зная, что лучше не ввязываться в заведомо проигрышную дискуссию – Гермес за минуту уложит его на лопатки, докажет полную никчемность и бесполезность для общего дела.

– Почему не сумел взять одного-единственного человека?!

– Человека ли?

– Да хоть черта с рогами! Сделали все возможное!.. Кто просит вас делать все возможное? Вас учили делать невозможное! – Гермес со злостью шарахнул ладонью по столу. – Мы стоим на том, что рвем жилы и делаем невозможное!

Гермес все-таки не выдержал и устроил разбор полетов в генеральском лубянском ретро-стиле – сейчас разберусь как следует и накажу кого попало! Классический начальственный разнос. «Подлецы! Растопчу! Выкину на свалку! Пожалеете, что на свет родились, христопродавцы!»

– Мы пятнадцать лет делаем невозможное! – Его глаза метали искры. – Теряем боевых друзей. Сдаем позиции. Но опять делаем невозможное и возвращаем утраченное! Иначе сойдем с дистанции! А вы отдаете отчет, что это означает для страны, которую мы поклялись защищать?

Его социально-политические экскурсы и идейный пафос были в данной ситуации определенно лишними. Влад и Денисов прекрасно знали все это и знали степень своей вины. Конечно, все могло повернуться иначе, лучше. Но могло и хуже… Излишне это распекание. Несправедливо. Бессмысленно.

– Они сделали все возможное… Торжественный марш сыграть в вашу честь?!

Влад, хмуро поглядев на Гермеса, вдруг подумал, что главный оперативный координатор «Пирамиды» начинает сдавать. Седины стало больше на висках, черты лица заострились за те несколько месяцев, что они не виделись. Именно Гермес был двигатель «Пирамиды», но, говорят, вечных двигателей не бывает. Во всяком случае, широкой общественности о них ничего не известно. Сентенции, лишние слова…

Когда этот двигатель начнет давать сбои, встанет вопрос о замене. Ни один из членов экспертного совета не вытянет эту ношу. Там люди толковые, но слишком увлечены построениями моделей общественного и экономического развития и стратегии воздействия на социум. Гермес сочетает в себе две ипостаси – талантливого аналитика и человека действия, способного сплотить вокруг себя интеллектуалов и бойцов и заразить их высокой идеей. В нем есть нечто, присущее людям, которые ведут в бой армии и выигрывают заведомо проигрышные сражения. Он из тех, кто перекраивает карту мира, кто создан для того, чтобы играть в глобальные игры. Хорошо это или плохо, но такие люди – это штучное исполнение. Их рождают тяжелые времена перемен, и только в такие времена они получают выход своей огромной мощи.