кресло и даже полка с книгами.

Парнишка, которого Анфим назвал Зотиком, показал мне на диван и, поклонившись, сказал:

— Сейчас принесу поесть, господин Малуш, — и исчез за дверью.

Я уже давно почуял плотный магический занавес, висящий не только над этой комнатой, освещённой одни фонарём, но и над залой, где сейчас находились советник с дюжинником.

Кстати, так даже лучше, что служка убежал — не будет мешать мне своей пустой болтовнёй, а откуда он знает Виола, я всегда успею расспросить. Поэтому, усевшись поудобнее, я мысленно соединился с Кутенем, который уже давно в ожидании висел внутри головы гарпии, и стал слушать.

Глава 30

Хоть чаровник, накладывавший чары на жилище Анфима, и старался, но тонкий слух Кутеня плевал на любую магию. Оно и понятно, потому что церберы — это стражи Тьмы, охраняющие вход в её запретные глубины. Тьма бесконечна, а души нарушителей беззвучны… Но цербер всё равно их слышит.

Вот и сейчас в моей голове раздался чёткий голос Феокрита.

Кутень не выглядывал из головы гарпии, потому что нужно быть архимагом, чтобы твой взгляд не всколыхнул чьё-то охранное заклинание. Даже задрипанный браслет паранойи и тот бы среагировал на цербера.

Ну, а слух… Говорящий ведь сам озвучивает тайны, и то, что его кто-то в этот момент слышит, это его проблемы.

Скрипнули кресла. Это Феокрит с Анфимом встали, и сразу же прозвучали звонкие похлопыванья.

«Брат! Я несказанно рад, что ты жив! Это просто неслыханно… И это просто чудо!»

Моё лицо никак не среагировало на такое откровение советника. Удивляться и обдумывать информацию о том, что советник и дюжинник братья, я собирался потом. Сейчас же я просто слушал.

«Это чудо сидит в соседней комнате», — пробурчал, садясь обратно, Анфим.

«Ты знаешь о моей подозрительности. Видит Яриус, я благодарен этому броссу за твою спасённую жизнь, но все его действия…»

«Да, да, я уже думал об этом. Он свалился как снег на голову… Горный варвар, маг и…», — тут Анфим слегка замялся, — «Лиственник».

Видимо, когда меня латал целитель, дюжинник и заметил татуировку.

«Лиственник? Даже занятно…»

«Не то слово».

Феокрит задумчиво протянул:

«Хм-м-м. И ты говоришь, что он сражался? Лиственник держал оружие в руке?»

«Думаешь использовать это на суде?» — недружелюбно спросил Анфим.

Только тут я понял, к чему клонил Феокрит. В сотне Яроша оказалось много предателей, и теперь любой, кто выдаёт себя не за того, кем является, под подозрением.

«Брат мой, Анфим… Надеюсь, Стрибор не выдул тебе мозги?»

«Я — старший маг! Моя честь закалена пламенем Яриуса! И этот бросс не побежал, не прикрылся мной, а спас мне жизнь».

«Всё, всё, успокойся. Ты же знаешь, я на твоей стороне. Тем более, мы оба скованы клятвой Совета Камня».

«И об этом я помню. Но на суде я не скажу ни слова против Малуша».

Они надолго замолчали, явно пожирая друг друга взглядами, и в это время я искренне радовался, что служка Зотик где-то задерживается. Не хотелось, чтобы он отвлекал меня своей болтовнёй.

Значит, Феокрит тоже служит Совету Камня. Мне всё же стало интересно, знает ли об этом царь Нереус. Впрочем, моё чутьё подсказывало — знает.

Скорее всего, влияние совета, в котором состояли сильнейшие светлые магистры из разных стран, было велико, и любому царю в Троецарии нужна была связь с ним.

Наконец, Анфим нарушил молчание:

«Этот бросс не то, чтобы сражался. В руках у него была палка, прут от клети. И я не видел… да и никто не видел, чтобы он кого-то убил. Но…»

«Но?»

«Да твою мать-перемать, Феокрит!»

«Ты можешь обмануть меня, но обмануть себя не сможешь. Говори».

«Ладно. У меня такое чувство, что у него был какой-то союзник. Где-то там, в поле.»

Неожиданно для меня Феокрит сказал:

«Да, солдаты говорили, что заметили какого-то зверя. Большой, колючий. И некоторые узнали в нём медоежа из гор Исцеляющей Смерти».

Анфим выдохнул с облегчением:

«Значит, мне не показалось… Я был сильно ранен, и это бросс дотащил меня до целителя. Или целителя до меня… Это он собрал воинов и магов, и спас оставшихся свидетелей! Ты же знаешь, у нас было полно новичков, большинство опытных господин Левон потребовал для сопровождения царя и принцессы».

«Левон, Левон…» — с видимым гневом произнёс Феокрит, — «Мы не можем за него зацепиться, этот скользкий яйцеголовый всё время выходит сухим из воды!»

Он ударил кулаком по подлокотнику. Снова воцарилось молчание… И после паузы Анфим с волнением спросил:

«Брат, я же вижу, тебя что-то сильно волнует».

Феокрит глухим голосом продолжил:

«Анфим, в поле было много убитых… В основном мечи и стрелы, но были и следы странной магии, а так же следы зубов этого медоежа. И это проблема.»

«Почему?»

«Да, я знаю, что на вас напали лучевийцы. Мне нет смысла не верить Ярошу, но нападавшие забрали все свои трупы. А те, кого не успели забрать, рассыпались от странного яда».

«При чём тут бросс и его медоёж?»

«Мне ли объяснять тебе, что такое интересы государства?»

«Ненавижу политику», — выдохнул Анфим, — «Не-на-ви-жу! Какой смысл от нашего Совета, если мы сейчас очерняем этого бросса⁈»

«Анфим, у царя во дворце дочь короля Тянь Куо, похищенная работорговцами вместе с кучей лучевийцев… Все они погибли, кстати», — Феокрит тяжело вздохнул, — «А совсем недавно в солебрежских горах погиб лучевийский советник, прибывший в Солебрег по приглашению Нереуса».

«А наместник Вайкул? Его замок сожгли, как говорят, лучевийцы…»

«Или броссы. Говорят, там видели броссов».

«Да чушь!»

«И маяк в Солебреге сожгли броссы, как утверждает кнез Павлос», — спокойно продолжил Феокрит.

«Брат, я не верю, что ты это говоришь! Этот кнез,