А вечером на привале без костра, в свете магического огонька Жан читал короткие записки от Марины и улыбался. Магия в Западных скалах работала плохо: вестники запаздывали, терялись или, что еще хуже, взрывались, унося и послание, и колечко. Поэтому, несмотря на радость от каждой строчки, полученной от супруги, виконт не желал рисковать ее здоровьем и ответы писал редко.

Но переупрямить юную виконтессу было невозможно: каждый день на закате в руки Жана падало колечко вестника, а иногда точно такое же опускалось и на мои колени. Чаще всего мне писала бабуля, иногда граф, но пара свернутых в трубочку листочков лежала в кармане рубашки напротив сердца, источая нежный аромат зеленого луга под жарким солнцем.

Марина

Днем, когда страхи утихали, я могла читать. В доме драконьей бабушки оказалась потрясающая библиотека – сотни томов располагались в зале меловой пещеры. В середине в окружении солидных шкафов было устроено драконье гнездо: огромный ковер, заваленный подушками, валиками и покрывалами.

Я приходила сюда с подносом крепеньких зимних яблок, выбирала книжку и, зарывшись в подушки, убегала в другой мир. Часика через два из верхних комнат спускалась драконица и, ворча, устраивалась рядом, чтобы «помурлыкать». Иногда она просто гудела на низких нотах, дыша теплом на мой живот под просторной рубашкой, а иногда укладывала голову рядом и, жмурясь, прислушивалась к биению крошечного сердечка.

Минут через двадцать меня выгоняли «гулять» на любимую аллею или отправляли на кухню, съесть что-нибудь полезное. К полезному леди Лионелль относила исключительно мясо, с учетом моего состояния, без острых приправ и хорошо прожаренное.

Благодаря ежедневным «гуляниям» и длинным лестницам я поддерживала неплохую форму— закиснуть не получалось при всем желании. Изредка приходили послания от графа – он в отсутствие Жана контролировал ситуацию при дворе. Юный принц уже отправился на стажировку в драконью школу, леди Киан с семьей вернулась в свой дом, незаконно отнятый дядей и возвращенный приказом Жана. А визит принцессы ожидался после рождения наследника.

Виконт

Никогда не считал себя неженкой, но в этих горах понял, как ошибался: поначалу идти было проще. И хотя мы стонали и мучились головной болью под смешки мелких и жилистых мужичков из предгорий, но провиант, крючья и веревки везли мулы, и внизу кое-где встречались родники, тощие кустарники или трава для животных. Но едва мулов увели вниз, за плечами оказались плетеные корзины на ремнях: вяленое мясо, топленый жир и немного крупы – вот и все, что мы могли взять.

Магия словно впитывалась этими мрачными камнями, и любое магическое действие требовало утроенных усилий. На привалах приходилось долго искать возможность согреть небольшой котелок воды, чтобы заварить крепкий, почти черный чай, в который старик добавлял мед и бараний жир. Воды не хватало, и когда мы поднялись достаточно высоко, на ходу ели снег.

Но стоило закрыть глаза – перед ними вставала моя солнечная девочка – такая, какой я видел ее последний раз: бледная, с закушенными, чтобы сдержать слезы, губами. Мы не виделись почти три месяца, и мне нравилось представлять ее неуклюжей и округлившейся. Каждый день я получал трогательные нежные записки и благодаря им держался, хотя порой искушение нажать на камни срочного телепорта было невыносимым.

Ролен похудел, и его драконья сущность прорывалась все чаще – на опасных склонах отрастали когти, а утром вместо приветствия раздавалось рычание. И в один из дней я понял, что больше так не могу, нужна пауза, перерыв, кусочек теплого, уютного мира среди скользких помертвевших скал.

Дракон выслушал меня и согласился. Оставив проводнику и его внуку все запасы, мы сняли координаты просторной площадки, переглянулись и шагнули в окно телепорта!

Марина

День не задался с утра: всю ночь я не могла уснуть, слушая шуршание дождя, а потом проснулась с головной болью. Ворчащая леди Лионелль сама пришла звать меня к обеду, но растормошить нас с малышкой ей не удалось. Наконец, она сообщила, что внизу дожидаются торговцы, и мне нужно непременно спуститься и выбрать себе ткани на новые платья и безделушки для поднятия настроения.

Если б она знала, как мне было неловко! Жан совсем не оставил мне денег, то ли считая, что в гостях они мне не понадобятся, то ли здесь было в обычае принимать подарки от хозяев дома. От бесконечного смущения меня спас Ролен: в сундучке с письменными принадлежностями, доставленными из дома вместе со мной, я обнаружила кошелек с тяжелыми золотыми монетами и два кошеля побольше – с медью и серебром. К кошелям прилагалась записка с пожеланием беречь себя и не отказывать в маленьких радостях.

Я не хотела трогать эти деньги, отношения с Роленом пугали своей непонятностью и запутанностью, но торговцы наезжали в поместье едва ли не каждую неделю, а одежда становилась мала. Порой неожиданно хотелось коричных пряников или соленых орешков, а однажды я велела камеристке вынести из купальни все запасы мыла и косметики – запах оставлял противное ощущение на языке, но и грязной ходить не хотелось. Леди Лионелль отнеслась к причуде с пониманием и вызвала в поместье торговца, которого я обрадовала на немалую сумму в пару золотых, воспылав любовью к драгоценному розовому маслу, которое прежде находила слишком сладким.

Так что после каждого визита торговцев Ролленквист получал от меня благодарственную записку с подробным рассказом о покупках. Жану я о них писать стеснялась, а вдруг он не одобрит.

Я заставила себя кое-как сползти с кровати и умыться, малышка приветственно толкнулась и устроила гонки в пузыре, пока Асана расчесывала мне волосы и заплетала простые косы, от сложных укладок болела голова.

Есть не хотелось: стакан молока и пару кусочков печенья я съела еще в спальне, так что я осторожно спустилась в большой низкий зал, украшенный каменными арками. Торговцев было пятеро, и к моему удивлению, все они были молоды и картинно смазливы: два блондина, два брюнета и один очаровательный рыжик с робкой улыбкой.

На столах раскинулись ткани: тонкое полотно с вышитым краем для сорочек и входящих в моду нижних юбок. Плотное тонкое сукно для уличных платьев и тонкая мягкая шерсть – для домашних. Прохладный шелк для рукавов и кушаков, толстый чопорный атлас для нарядных платьев, рыхлый бархат для торжественных и придворных. Эти столы я прошла, скользя равнодушным взглядом: беременным женщинам появляться на официальных мероприятиях неприлично, да и в поместье потихоньку приходила весна, а рожать мне летом, значит смотрим ткани полегче и пару отрезов на платья для прогулок.

Я подошла к столу с тонким льном и расписанным вручную шелком и поразилась тому, что за мной ринулись все торговцы! Один начал разворачивать штуку заинтересовавшей меня материи, второй почтительно придвинул мне кресло, третий подкладывал под ноги подушечку, а еще двое намертво вцепились в мои руки, пытаясь заглянуть в глаза.

Я испугалась и успела подумать, какой несусветной глупостью было спуститься в зал без леди Лионелль, но драконица уже стояла в дверях, изучая парней тяжелым взглядом: