– Тут ты чего-то путаешь, дорогой. Самцы дерутся за самок, – Николаич достал из стола две чашки.

– Это у животных. У людей все другое. У нас самки убивают друг друга за самцов, – Потапенко пробубнил это, не поднимая головы.

– Вот посмотри, тут интересная деталь. В отчетах об этой злополучной аварии, ну о вчерашнем столкновении. Одним словом, ты знаешь, как врача скорой помощи звали? Толденкова, – Николаич надел очки. – На вот посмотри.

– А может это точно, паскуда-любовник, который хочет только потрахаться и свалить в туман, ни за что не отвечая, – Потапенко, наконец, снова поднял голову и сжал обоими руками виски.

– Чей?

– Да нет, точно, что тут рассуждать, она сама и прикончила ее. Из ревности. Конечно, из ревности они и убивают. Женщины дерутся из-за мужиков, режут друг другу глотки, мужики из-за баб, выясняют, у кого primary право погладить женскую попу и пощупать грудь… гы… гы… – Потапенко с отвращением отодвинул от себя налитую чашку чая.

– Не туда тебя несет. Может тебе отгул взять? Иди-ка ты отдохни, дорогой, к своей родной женской попе.

– Неужели у тебя голова не болит? – следователь восхищенно и утомленно уставился на старика.

– У меня капуста дома есть, квашенная. На вот, смотри отчеты, – он бросил ему на стол листы бумаги.

– Толденкова, а что ты хочешь сказать? Знакомая фамилия, – Потапенко уставился на листочки. – Откуда я ее знаю?

– Как ты с такой памятью юридический закончил? Толденкова – это наш бывший судмедэксперт. Елена Сергеевна Толденкова. Ну? Черт, да соберись же ты. – Николаич достал новые бумаги и пододвинул их к Потапенко.

– А у этой какое отчество? – Потапенко лихорадочно засуетился.

– Вот, видишь? – Николаич ткнул пальцем в начало листа. – Вот. Ольга Сергеевна. Похоже, это сестры, к тому же родные. Хотя, надо проверить. Все может быть. И совпадения тоже.

– А машину-то, которая ее сбила, где она? – Потапенко просматривал отчеты.

– Ну, все как обычно, дорогуша, номера забрызганы грязью, джип ушел, и не нашлось ни одного героического сержанта, который на стареньком уазике задержал бы наш новенький джипик на сельских дорогах Подмосковья, – Николаич сел напротив следователя.

– Тебе романы бы писать. Так красиво все рассказал, у меня аж слеза накатилась, – Потапенко засмеялся, но сразу осекся, схватившись за голову. – Теперь понятно, почему отчет неверный был. Ей серьезно угрожали, и даже не только. Что-то я в словах путаться стал.

– Кто-то хотел, что бы Анну Пастер считали мертвой, – Николаич залез на стол и поставил ноги на стул.

– То есть? – в глазах Потепенко появилось осмысленное выражение.

– То есть, возможно, даже если он и ошибся, то сделал все, чтобы об этой ошибке не узнали.

– То есть, ты хочешь сказать, что убить хотели вовсе не Анну? А именно Ирину Торину? – Потапенко встал.

В комнате воцарилось молчание. Оно висело тревожно и угрожающе, как занесенный кинжал, посверкивая обнаженной смертоносностью металла. Потапенко пошел к чайнику и снова щелкнул по кнопке. Достал кофе.

– Нет, кофе, это слишком, – пробормотал он, – Ты меня совершенно запутал. А кто хотел убить Торину? Шахину она живой нужна была.

– Может, и нет. Убить хотели именно Анну, но убили Торину специально, – Николаич снял очки и плюнул. – Я сам запутался. Я вот что тебе посоветую. Есть такой метод, метод разведчиков.

Он замолчал, кряхтя слез со стола и пошел к чайнику, по пути прихватив свою чашку. Она оказалась уже пустой.

– Ты что, разведчиком, что ль был?

– Нет, не был. Но случайно пил с одним. Так вот. Делаешь так. На отдельные карточки записываешь все данные следствия, все – результаты экспертизы, находки, результаты опросов, все фактики. Ты понял?

– Что, типа кубиков что ль? С азбукой…

– Типа того. Карточки одинакового размера, с вписанными аккуратным почерком событиями. Дальше, кладешь их перед собой в более или менее хронологическом порядке. И смотришь на них. Смотришь и думаешь. Что их может связывать? Все цепи-мысли записывай на бумагу. Ты слушаешь меня? – Николаич дотронулся до следователя.

– Есть одна мысль, – Потапенко посмотрел в окно.

– Да нет, ты сделай несколько вариантов. Возможно, придется поменять их местами. Этот метод называется визуально-аналитический. Дарю. Убойно-действенная штука.

– Насчет – поменять местами. Если все так, как ты говоришь, это значит… Это значит… Это значит только одно… Анне Пастер продолжает грозить опасность… Если она еще жива…

Сестры беспрепятственно попали в квартиру Ирины Ториной. Предварительно позвонив и подождав несколько минут, они перебрали несколько вариантов ключей, и третий оказался от двери погибшей женщины.

– Тебе не страшно? – Даша боязливо оглядывалась в полумраке прихожей. Сюда попадал свет из арки гостиной, которая была заставлена цветами.

– Тут темно-то как. А свет, Анют, свет можно включить? – Даша удивленно остановилась перед миской с едой. – Слышь, да тут животное какое-то. Где оно?

– Черт возьми, неужели Ирка кота тут оставила одного… Тогда он где-то тут. Кис-кис-кис… – Анна прошла в дальнюю комнату.

– Послушай, а что мы тут ищем? Ты сказала, что знаешь кое-что. Что именно? – младшая сестра последовала за Аней.

Пройдя мимо арки, они вошли в заставленную мебелью комнату. Центральное положение тут занимала разобранная швейная машинка. На полу валялись лоскутки и обрезки ткани.

– Она что, шила? Ань, ну можно мне посмотреть, что там она шила? – не дожидаясь разрешения, Даша открыла большой и глубокий шкаф. Он достигал потолка и был сделан из светлого дерева.

– О-ля-ля! Да тут столько тряпья, целый взвод одеть хватит! Что ты там делаешь? Ты только посмотри! – Она оглянулась на сестру. Та стояла у небольшой тумбочки у окна и что-то перебирала. Даша отошла от раскрытого шкафа и заглянула сестре через плечо. В руках у Анны была огромная шкатулка, а вернее коробка из-под конфет, или, скорее всего, печенья.

– Ань, ну это же бижутерия. Что ты, сама не видишь? – Даша разочарованно хмыкнула. – Хотя ничего, можно взять что-нибудь. А тряпки можно будет взять? Ань, давай возьмем что-нибудь. Надеть же нечего, Ань. Даже трусов ты мне купить не хочешь.

Анна молчала.

– Да что ты ищешь-то? Скажи мне, я тоже посмотрю. Тут у нее еще три такие же точно коробки, – Даша нагнулась и посмотрела в комод.

– Кольцо. Ищи кольцо. Очень большое, желтый металл, с зеленым камнем, с египетскими иероглифами. Большое и толстое, смотри, по всему кольцу иероглифы должны быть.

– Вот это? – Даша открыла третью коробку и сразу же протянула сестре кольцо. – Оно что, настоящее?

У Дарьи в руках было громоздкое, толстое и массивное кольцо. Огромный прямоугольник чистого и глубокого изумруда был оправлен в массивную золотую раму, вся поверхность которой была покрыта египетскими иероглифами.