— Соображаешь! — одобрил тот. — Да, это потеплей будет. Иди, становись!

Вода в душевой бочке действительно была ощутимо теплой: то ли прогреться успела, то ли со вчерашнего дня не остыла, ночи-то сейчас не холодные. Заурбек принес из дома средство для мытья посуды и вылил на Бориса понемножку весь флакон. Критически оглядев результаты, подытожил:

— Пока сойдет, — и повел пленника в дом, на кухню, объясняя по дороге. — Если пообещаешь, что не будешь орать, скотч сниму. Заорешь — все равно толку не будет, соседи здесь люди смирные, да и хатка их на той стороне участка, мало что слышно. Но по башке получишь и будешь снова заклеен. Ясно?

Борис послушно закивал.

Усмехнувшись, Заурбек подцепил скотч и сорвал его одним движением. Кожу обожгло.

— Пить, — прошептал Борис.

Пока он пил, Заурбек провел вокруг него какой-то черной коробочкой — должно быть, тем самым сканером. Коробочка честно молчала. «Ай да Теплов», — подумал Борис, правда, уже без особого веселья.

Напившись, он присмотрелся к своему сторожу повнимательнее. Нет, ничегошеньки бандитского. Мужик как мужик. Вполне цивилизованного вида. Вот разве что молниеносная реакция на каждый звук: глаза вниз, руки чуть в стороны — к бою готов.

— На, оденься, — Заурбек швырнул ему штаны и футболку. — Костюмчик твой во дворе валяется, очень уж воняет. Вряд ли ты захочешь в нем красоваться. Паспорт вынули, но он тебе пока без надобности.

На кухонном столе, кроме знакомого фальшивого паспорта, Борис увидел бумажник и прочую карманную мелочь. И еще почему-то галстук — скомканный в грязную кучку, едва узнаваемый.

Четок не было.

И на голове со скрученными руками не постоишь…

Притащив две пары наручников, Заурбек приковал Бориса к трубе — не то газовой, не то отопительной, полоснул ножом по скотчу, стягивающему запястья, и уселся напротив:

— Программа у нас такая. Я сейчас беру видеокамеру и снимаю кино. С тобой в главной роли. Ты такое кино наверняка видел и не раз. Ну там, мама, папа, меня похитили, обращаются хорошо, обещают вернуть в целости и сохранности, — он хохотнул. — Только оно было про других. А это будет про тебя. Что говорить отцу, понимаешь? Можешь ничего не говорить, это без разницы. По твоему виду все понятно и так.

— Четки украли! — Борис брезгливо сплюнул себе под ноги. — Народные герои, блин!

— Талисман, что ли? — презрительно хмыкнул Заурбек. — Талисман тебе пригодится…

Подойдя к столу, он взял вилку, брезгливо подцепил ей тряпку, которая еще вчера была дорогущим галстуком, откинул, обнажив горку каменных шариков — четки. Все с тем же презрительно-брезгливым выражением бандит бросил их пленнику.

Широко улыбнувшись. Борис пропустил камешки сквозь пальцы, нащупал нужный, нажал…

Вот только затекшие после цирковых подвигов и многих часов под тугим скотчем пальцы подвели. Ошиблись. Совсем чуть-чуть. Но иногда «совсем чуть-чуть» означает «совсем нет». И, главное, Борис о своей ошибке даже не догадывался. Тем более что думал больше о том, что вместо предполагаемого «глухого ущелья» привезли его в какой-то населенный пункт, причем скорее городского, чем сельского типа, и, значит, «распоследний вариант» в виде упреждающего ракетного удара теперь-то уж точно отменяется. Да и выбраться отсюда будет, наверное, легче…

— Может, ты меня покормишь сперва? — дружелюбно предложил он своему сторожу. — Тебе ж Салаудди не приказывал меня голодом морить, совсем наоборот.

Заурбек вдруг напрягся, прищурился зло.

— Слышал наш разговор?.. Впрочем, это без разницы…

— И побриться бы не мешало, — просительно проговорил Борис, думая о том, что чем дольше он протянет время, тем лучше — помощь приближается, сигнал-то он подал. Ай молодец, Козырев, скажет Теплов. Очень трудно было под такие мысли сохранять мрачное выражение лица, которое, по идее, полагается пленнику в столь безрадостной ситуации. — Или надо, чтобы я имел в кадре жалкий вид? — сыронизировал он.

— Тебе там брить нечего, перебьешься, — пренебрежительно бросил Заурбек. — И вид у тебя вполне жалкий… А поесть можно, — неожиданно спокойно добавил он. — Я и сам не завтракал. Да и ужинал черт знает когда. Но кушать придется тебе руками, — он широко, во весь рот, ухмыльнулся. — Еще не хватало, чтобы ты меня вилкой убил.

После короткой молчаливой трапезы боевик принес штатив, приладил на него видеокамеру.

— Готов, Руслан Бекханович?

— Всегда готов, — бодро отрапортовал Борис, лихорадочно размышляя, какую линию поведения выбрать.

С Тепловым они обговаривали несколько вариантов — в зависимости от того, удастся ли активизировать первый маячок, кто, как и какие условия будет выдвигать, как скоро потребуют сделать видеообращение, ну и от прочих подобных обстоятельств. Все варианты его собственных действий условно делились на две группы: открытые и закрытые. Ясно, что лично с Салаудди никакой «открытости» быть не могло — он же практически невменяемый, в ярость приходит мгновенно, пристрелит сразу, а после думать начнет, что с этим делать. В смысле, как за труп деньги требовать.

Но этот вот Заурбек — совсем другого поля ягода. Умный, себя в руках держать умеет, не фанатик, которому все, кроме идеи, до одного места. И Салаудди не сказать чтоб обожает — вон как вскинулся, когда я про «Салаудди не приказывал» обмолвился. Разозлился. Не нравится ему даже предположение о том, что кто-то ему приказывает. Но в то же время — не сорвался, смолчал. Так что к Салаудди он теплых чувств не питает, но и себя в руках держать умеет — если считает, что это в его интересах. А значит, Заурбека можно попытаться перетянуть на свою сторону. Нет, ну не на свою, конечно, но дать ему возможность подумать о его собственных интересах. Что он, псих, посреди бела дня против спецназа переть? И реплика про ящик тротила его не обрадовала. Ох, похоже, он бы не возражал как-нибудь в сторону от всей этой каши уйти… В общем, решил Борис, можно попробовать «открытый» вариант. Самый мягкий из них…

— Погнали наших городских! — Заурбек встал за камерой и прищелкнул пальцами. — Скажешь, так и так, дорогой папаша, скрутил вашего дорогого сыночка бывший ваш друг и соратник, Салаудди. Обходятся со мной пока что хорошо, и ты сам знаешь, что надо дальше делать. Начали!

— Вы уж без обид, Бекхан Ибрагимович! — Борис глядел в объектив спокойно, думая только о том, чтобы голос не дрогнул, сейчас ему нужна была вся возможная уверенность. Как перед боем. — Вы, Бекхан Ибрагимович, наверное, сильно удивились, увидев меня вчера в новостях. Дело в том, что вы так хорошо где-то закопались, что мы решили воспользоваться некоторыми малоизвестными фактами вашей биографии, а согласовать это с вами не было возможности. Мы — это спецслужбы России.

Изумленный Заурбек выключил камеру. Но Борис как ни в чем не бывало продолжал, глядя прямо в объектив:

— Передо мной стоит один из моих похитителей, некто Заурбек. Но руководил моим похищением небезызвестный вам полевой командир Салаудди. Он еще не знает, кого украл вчера из цирка. Он уверен, что вашего сына Руслана. Но вы-то знаете, что это не так. Салаудди вас сильно не любит, и всем известно, почему. Впрочем, это ваши дела и разборки, у нас другой интерес.