– Я подала заявление на развод.

Северьян поддел вилкой остывший кусочек баклажана и быстро отправил его в рот.

– Думаю, будет честно, если машина останется у меня. Он все равно не сможет платить по кредиту.

– А вот за машину я бы поборолся, – шутливо сказал Северьян.

– Тебя нет. И твоего мнения никто не спрашивает.

Его улыбка померкла, так и не разгоревшись.

– Вот, значит, как. Ну ладно.

Она не могла не понять, что его обидела, но исправить ничего не попыталась. Казалось, Вика уже не здесь, а там, в Питере, живет своей новой прекрасной жизнью, общается с новыми прекрасными людьми, а эти оставшиеся до отъезда два дня, два дня вынужденного пребывания с Севером и Северьяном для нее – ужас и пытка, воздаяние за грядущее счастье, только поэтому она еще здесь. Да, только поэтому.

– Ты куда-то уходишь? – поинтересовалась она, хотя он по-прежнему сидел напротив и ничем не выказывал намерения свалить, как бы ей того ни хотелось.

– Нет.

– Пойду почитаю. – Разделявший их стол напоминал теперь бескрайнюю выжженную пустошь, и даже если б Северьян протянул руку, то не смог бы коснуться Вики, снова и снова хватал бы воздух перед ее лицом.

– Так ведь темно…

– А я в телефоне.

Густую от грозы тишину вспорола веселенькая мелодия Викиного рингтона. Северьян краем глаза заметил, что звонил кто-то из «Яда».

– Да, – сказала Вика. – Привет. Не приду. Хочу отдохнуть. Угу, здесь. – Она прикрыла динамик ладонью и посмотрела на Северьяна: – У Владимира есть какая-то информация для тебя. Сходишь?

– У меня есть небольшая идея, – заявил он и вышел раньше, чем она успела повторить абоненту его вердикт.

Пока бежал к «Яду», успел вымокнуть до нитки, но даже это не привело его в чувство – идея стучала в висках до тех самых пор, пока он не осознал себя стоящим перед дверью секретного паба, а чей-то голос с грузинским акцентом развесело прокричал ему: «Они сегодня закрыты!» как раз перед тем, как Константин отпер засов.

Внутри кипела работа. Сноровистые люди с электроинструментом монтировали вдоль стен дополнительное освещение. Северьян догадался: здесь вовсю шли приготовления к выставке. Он, разумеется, знал, что рано или поздно она случится, но не подозревал всей серьезности затеи.

– Это просто бомба, – сходу заявил лучезарный Мага, протягивая руку в знак приветствия. – Твой брат гениален, его фотографии добавят нам аутентичности, это точно. Мы решили позиционировать это именно как выставку и открываться раньше, чтобы захватить как можно больше людей.

Он, видимо, считал, что известие должно Северьяна порадовать, однако этого не произошло. Любой, даже самый незначительный успех Севера вставал ему поперек горла. Особенно когда этот успех пихали ему в лицо с ожиданием ответного счастья. Не дождутся. Северьян от души пожелал затее провалиться.

– Зашибись, – сухо сказал он и устроился на своем дежурном месте, где, кажется, даже панцирная сетка кровати успела принять форму его зада.

Мяль, хоть и выглядел неважнецки, привстал для приветствия. Северьян был рад его видеть.

– Я был у Риммы, – заговорил Владимир, пока он наливал и пил то, что преподнес ему Константин. – У нее порок сердца, но, слава Богу, все обошлось… Сейчас она дома. Я спросил про браслет. Понимаешь, Римма не одна из… То есть она просто любила Женьку, ничего такого, за что ее можно было бы наказать, поэтому я решил осторожно… Она сказала, что была, была у Женьки такая вещь.

Позабыв про коктейль, Северьян подался вперед и почти перестал дышать, даже о выставке Севера уже не думал, и это только доказывало ничтожность повода для переживаний.

– Красная нитка с именем, – удрученно продолжал Мяль. – Только не ее, а подружки из садика. Они обменялись. Женьке достался браслет, а взамен она подарила что-то… Из головы вылетело. Какую-то игрушку безобидную… Она не должна была исчезнуть. Это ошибка.

– Похоже, не первая, клянусь своей треуголкой, что дочка Ани тоже получила этот браслет окольным путем, – механически заметил Северьян и тут же за это поплатился – Владимир выдернул его из размышлений, грубо схватив за плечи.

– Мне кажется, – запинался он, – мне кажется, ей это надо. Познакомиться с кем-то, пережившим то же самое. Вы можете это устроить?

– Ну… – сказал Северьян, который терпеть не мог ничего устраивать.

– Пожалуйста. Она совсем одна там, Толик, муж, в командировке, это страшно, ты бы видел ее глаза, когда мы прощались… Ей нужно поговорить с кем-то, кто ее поймет, потому что пережил то же самое. И это Аня. Наша потерянная Анзурат, верно? Возможно, она согласится на встречу, хотя бы раз, потому что иначе Римма, я боюсь, что она…

– Есть у меня одна идея, – сказал он и вспомнил, что говорил нечто подобное совсем недавно. – Да, наверное. Аня не говорит, она глухонемая, но попробовать можно. Это все? – Лихорадочная активность рабочих и вовлеченность в нее Маги угнетали, Северьяну не терпелось покинуть внезапно ставший неуютным бар, полный чужих людей, среди которых больше не было Вики.

– Кажется, да.

– Скинь мне, как ее найти. Я попробую договориться.

Он взял со стола салфетку. Пользуясь безнаказанностью, зашел за барную стойку и нашел там шариковую ручку. Записал фамилию и адрес Риммы, сжалился и добавил пару слов о том, что она тоже потеряла дочь и хотела бы встретиться – видеться с Аней сам он, конечно, не собирался. Ну, не захочет она заводить такое знакомство, и черт с ней. Он бы на ее месте точно не стал бы ни с кем обсуждать свое горе. Странная блажь. В зале как раз начали сверлить стены. Тоже, что ли, повеситься?..

Он ошибся, думал Северьян, ныряя в полупуть. И ошибся, судя по всему, дважды. Довольно безалаберный тип. Или ему не так уж важна чистота исполнения?

Тогда что для него важно?

Пока что не слишком оформленная, так никем и не выслушанная идея сверлила мозг.

Стоя перед дверью Аниной квартиры, он несколько минут совершал и не мог совершить мучительный выбор между тем, сунуть ли бумажку под обивку, как это делают особо наглые распространители рекламных листовок, или просто бросить ее в почтовый ящик. И пока колебался, Аня открыла дверь.

Мгновенно оценив преимущество почты, Северьян заложил крутой вираж, чтобы этим воспользоваться, но был пойман за руку и буквально втянут внутрь.

Разумеется, чуда не произошло, и она не начала костерить его на чем свет стоит, хотя он был бы этому рад. Она смотрела. Он перенес этот безмолвный укор стоически. Только положил на полку под вешалкой свое послание на салфетке, двигаясь медленно, словно перед готовым броситься диким зверем. Маленьким таким зверьком. Разъяренным тушканчиком.

Аня нападения не боялась – отважно схватила салфетку, пробежала глазами написанное. Ждала, наверное, другого. Разочаровал.