Раффи теперь куда более заметен с новыми крыльями за спиной. Даже охваченные паникой, все смотрят на нас, когда мы пробегаем мимо.

Некоторые ангелы, особенно из числа воинов, ошеломленно останавливаются. Какую бы политику Уриил ни вел против Раффи, мы оказываем ей сейчас немалую поддержку. Мы с Раффи — словно ходячий плакат кампании со стороны демонов. Меня беспокоит, как сложится его судьба, если мы выберемся из этого кошмара.

Я пытаюсь отыскать мать и сестру, но трудно что-либо разглядеть в таком хаосе, особенно если нет возможности двигать глазами.

Некоторые ангелы решают остаться внутри и бегут прочь от входных дверей — вероятно, в сторону лифтов, где они смогут подняться в воздух и вылететь наружу из верхней части здания. Я испытываю странную радость, видя, как вечеринка в буквальном смысле рассыпается в прах, как ангелы сбрасывают изысканные костюмы и бегут, спасая свою жизнь.

Остатки входных дверей разваливаются под градом шрапнели.

Стрельба заглушает все прочие звуки. Пол покрыт битым стеклом, и некоторым, кто пытается бежать босиком, приходится нелегко.

Хочется броситься к двери и крикнуть, что мы люди. Сказать, чтобы атакующие перестали стрелять, дав нам уйти отсюда, как заложникам в телефильме. Но даже если бы я смогла это сделать, вряд ли бойцы Сопротивления остановились бы ради нас. Эпоха, когда человеческую жизнь пытались спасти любой ценой, закончилась несколько недель назад. Человеческая жизнь теперь самый дешевый товар, за одним исключением. Рядом с людьми лежат ангелы, словно разбросанные по сцене тряпичные куклы.

Мы движемся вглубь здания. Все уступают нам дорогу.

Пол возле лифтов устлан ковром из сброшенных пиджаков и разорванных блузок. Вероятно, ангелам легче летать, не будучи скованными одеждой, даже если эта одежда сшита специально для них.

Они толпятся в воздухе над нами, но уже не выписывают величественные спирали. Слышится лишь беспорядочное хлопанье крыльев.

Отражения в разбитых настенных зеркалах лишь усиливают ощущение хаоса. Над вестибюлем доминирует фигура скользящего сквозь столпотворение Раффи, с крыльями демона и мертвой девушкой на руках.

Хотя кажется, будто мне вырвали горло, я едва различаю красную отметину в том месте, где в мою шею вонзилось жало. Я полагала, что там должны болтаться кровавые полосы мяса, но на самом деле след выглядит не страшнее укуса насекомого.

Несмотря на хаос, я замечаю некую закономерность. Ангелы в основном бегут в одну сторону, в то время как большинство людей — в другую. Мы следуем за потоком людей. Толпа расступается перед нами, словно застежка-молния.

Мы вваливаемся через распашные двери в огромную кухню, заставленную сверкающим хромированной сталью оборудованием. В воздухе клубится темный дым. Стены возле плит объяты пламенем.

От дыма жжет в горле и слезятся глаза. Для меня это настоящая пытка, поскольку я не могу ни закашляться, ни моргнуть. Но, похоже, это признак того, что последствия яда проходят, раз теперь я могу испытывать и другие чувства, такие как раздражение от дыма.

В дальнем конце кухни проталкивается через служебную дверь толпа людей. Несколько человек отступают к стене, давая нам пройти.

Раффи молчит. Я не вижу его лица, но люди смотрят так; словно перед ними сам дьявол.

Здание сотрясает очередной взрыв, качаются стены. Позади нас слышны испуганные вопли.

— Уходите! Уходите! Сейчас взорвется газ! — кричит кто-то.

Мы выскакиваем за дверь, в ночную прохладу.

Крики и взрывы становятся громче. В уши врывается треск автоматных очередей, легкие наполняются едким запахом перегретого металла и пороховым дымом.

Впереди виднеется колонна грузовиков, окруженная небольшой толпой гражданских и солдат. За ними открывается апокалиптическая картина.

После того как ангелы взлетели, сражение приняло иной оборот. Солдаты продолжают бросать гранаты из отступающих грузовиков, но здание уже охвачено огнем, и взрывы лишь добавляют шума ко всеобщей сумятице.

Бойцы Сопротивления стреляют из пулеметов по летящим врагам, но при этом сами рискуют оказаться мишенью. Несколько ангелов поднимают два грузовика и бросают их на другие.

Люди бросаются врассыпную по всем переулкам, пешком и на машинах. Ангелы то и дело пикируют, хватая и разрывая на куски как солдат, так и гражданских.

Раффи все так же идет размеренным шагом в сторону грузовиков и толпящихся вокруг них

людей.

Что он делает? Меньше всего хочется, чтобы какой-нибудь обезумевший солдат расстрелял нас из пулемета.

Солдаты заталкивают гражданских в кузовы больших военных автомобилей. Бойцы Сопротивления в камуфляжной форме сидят на корточках возле колес, направив стволы в небо и стреляя в кружащих ангелов. Один из бойцов перестал выкрикивать команды и смотрит на нас. Свет фар грузовика падает на его лицо. Я узнаю Оби, лидера Сопротивления.

Стрельба и крики смолкают, словно разговоры на вечеринке при появлении полицейского. Все застывают, глядя на нас. На их лицах отражаются отблески пламени, вырывающегося из дверей и окон кухни.

— Что это, черт побери? — спрашивает один из солдат.

Его голос полон страха. Другой крестится, не осознавая, насколько нелеп подобный жест для того, кто сражается с ангелами.

Третий поднимает винтовку и направляет ее на нас.

То же делают со своими пулеметами и присевшие возле грузовиков солдаты, явно напуганные донельзя.

— Не стрелять! — говорит Оби.

Свет фар снова падает на его лицо, и я вижу, что командира сдерживает лишь любопытство. Только благодаря ему мы все еще живы, но вряд ли это продлится долго.

Раффи продолжает идти. Хочется крикнуть, чтобы он остановился, что мы оба погибнем, но я не могу. Наверняка он считает меня мертвой, а собственная безопасность, похоже, его волнует мало.

Слышится истерический женский вопль, заставляя меня вспомнить о матери.

Я вижу женщину, которая кричит. Конечно же, это моя мать. На ее искаженное ужасом лицо падают красноватые отсветы пожара. Она кричит и кричит и, похоже, не собирается умолкать.

Я вполне могу представить, как мы выглядим в ее глазах. Крылья Раффи развернуты за его спиной, словно у демонической летучей мыши из преисподней. Отблески огня наверняка подсвечивают острые лезвия на их краях. Позади него зловеще пылает здание на фоне почерневшего от дыма неба. Вне всякого сомнения, темные угрожающие очертания придают ему вид классического демона.

Мама не знает, что крылья он держит так для того, чтобы не поранить себя и меня. Для нее он наверняка выглядит как Тот, Кто Ее Преследует. И сегодня стал реальностью самый худший ее кошмар — дьявол, выходящий из пламени с ее мертвой дочерью на руках.

Вероятно, она узнала меня по одежде. Или, может быть, столько раз представляла себе эту сцену, что у нее не возникло никаких сомнений: в объятиях демона именно я. Ужас мамы столь глубок и неподделен, что я мысленно съеживаюсь от ее крика.