Значит, это Аня. Она не в курсе, кто скрывался под нарядом гризли. Да что у нас здесь происходит? Я шлепнулась назад на сиденье. Степа, попытайся принять обычный вид!

— Конечно, Анечка, — защебетала Белка, — все, что пожелаешь! Тосты, варенье, масло, бутербродики.

Я схватила чашку, залпом опустошила ее и осторожно посмотрела на Бурундукова. Никита заботливо усаживал Аню в кресло во главе стола.

— Не дует? — спросил он у нее.

Я погасила злость. Уголовник-то у нас с манерами. Он социопат, самый опасный, непредсказуемый преступник. Хорошо воспитанные люди никогда не вызывают подозрений ни у коллег, ни у приятелей, ни у соседей. Если столкнетесь с подобной личностью, то скорей всего будете очарованы, попадете под ее обаяние. Но замечательный во всех отношениях Бурундуков без малейших угрызений совести убьет любого. Социопат не испытывает ни раскаяния, ни страха, ни стыда. С наемным киллером или обычным уголовником есть шанс договориться, с социопатом нет ни малейшей надежды. Они отлично мимикрируют, и очень часто их близкие бывают поражены, когда за главой семьи приходит милиция.

Я ощутила пинок под столом, вздрогнула, увидела сидевшего напротив Ваню и, быстро сказав:

— Пойду, съем пилюлю от головной боли, — выскользнула в холл.

— Степашка, — окликнул меня вышедший следом Ваня.

— Что? — устало спросила я.

— Следи за своим лицом, — приказал Иван.

— А ты за языком, — огрызнулась я. — Мне категорически не нравится кличка «Степашка»!

— Прости, — извинился он, — тебя так Изабелла Константиновна зовет.

— Ей можно, а тебе нельзя, — отрезала я. — И вообще если говоришь кому-то «Степашка», то в ответ можешь услышать «Хрюша»!

— Не сердись, — улыбнулся Ваня и повторил: — Я же не знал, что тебе это неприятно.

— Мог бы и догадаться, — всхлипнула я и неожиданно зарыдала.

Ваня обнял меня и прижал к себе.

— Согласен откликаться на Хрюшу. А ты будешь Каркушей? Да?

— Нет, — сквозь слезы улыбнулась я и вывернулась из его рук, — кстати, собачка Филя тоже не в моем вкусе. Прости. Не знаю, что на меня нашло.

— С катушек слетела, — поставил диагноз Ваня. — Что тебя срубило?

— Белые балетки, — призналась я.

— Пошли в твою комнату, — приказал Иван, — там поболтаем.

Довольно долго мы с Иваном пытались систематизировать разные странности. И пришли к неутешительному выводу: мы понимаем, что ничего не понимаем.

Как в «Кошмар» проникла незнакомая девушка? Ее кто-то привез из Москвы? Кто? Зачем? Почему бедняжку убили? Какой смысл переносить тело из холодильника в подвал? Что хотел убийца? Внушить собравшимся, что ночное происшествие всего лишь очередной прикол хозяев гостиницы? Но ведь мы-то с Белкой знали, что не затевали этот спектакль! Правда, с другой стороны, мы решили, что нас водят за нос Ваня с Мишей. Не спустись я в подвал, не размой вода грунт — труп мог бы лежать в «Кошмаре» много-много лет.

— Ты ее не убивала? — спросил Ваня.

— С ума сошел? Конечно, нет, — вспыхнула я, — и Белка тоже ни при чем. Когда-то, в середине девяностых, она завела кур и поросят. Но только мы не полакомились ни вкусным бульоном, ни свининкой. Бройлеры Рябка, Капка, Фимка и Кнопка благополучно дожили до куриной старости и были похоронены с почестями на солнечной опушке. Там же могилы и свинок Пелагеи и Брунгильды. Понимаешь, Белка не могла сама их зарезать и не стала обращаться к профессионалу.

— Некоторые люди над котенком трясутся, а дедушку из-за завещания подушкой спокойно удавят, — не моргнув глазом, произнес Ваня.

— Белка ни при чем! — топнула я.

— Вычеркиваю ее из списка, — согласился Иван. — Кто остался?

— Миша, — мстительно сказала я.

Ваня скрестил руки на груди.

— Он на такое не способен. Поверь. Я знаю его с рождения. Миша целеустремленный, прет к цели танком, но убить?! Нет. И ехали мы сюда только вдвоем.

— Ладно, — кивнула я, — убрали еще двоих подозреваемых.

— Четверых, — уточнил Ваня, — мы с тобой тоже вне подозрений. Кто остается?

— Полно народа. Геннадий Петрович, Юля, — начала я загибать пальцы.

— Сомневаюсь, что школьница киллер, — остановил меня Ваня.

Секунду я колебалась, но потом решила, что не следует нарушать данное девушке честное слово, и кивнула:

— Хорошо. У меня есть главный подозреваемый. Никита Бурундуков!

— Ну и почему он вызвал у тебя подозрения? — удивился Ваня.

Я набрала полную грудь воздуха и выложила всю правду про сумку и одежду заключенного.

— Ну ваще! — ахнул Иван. — За что его туда посадили?

— Уж не за то, что он помог бабушке перейти дорогу, — ехидно сказала я, — хочешь, спроси у него сам.

— Спасибо, — покачал головой Иван, — мне эта идея не по вкусу.

Из меня забил фонтан слов:

— Думаю, дело обстояло так! Каким-то образом Бурундуков удрал из колонии. Незнакомая девушка ему помогала. Они собирались покинуть остров, но тут рухнул мост, и они очутились в «Кошмаре».

— Нет, — запротестовал Ваня, — не складывается.

— Почему? — обиделась я. — Все очень логично. Он убил сообщницу, чтобы та его не выдала.

Ваня оперся руками о колени.

— Колония — на одном острове, вы — на другом. Мост снесло. Как они сюда попали?

Я пожала плечами.

— Успели перебежать до того, как переправа развалилась.

Иван взял ручку, лежащую на журнальном столике, слегка помятую «Комсомолку» и начал чертить на свободном газетном поле план.

— Два острова, один ваш, маленький, другой большой, с заключенными. Они находятся рядом, так?

— Да, — подтвердила я, — разделены рекой. Есть место, где они почти соприкасаются. Но там здоровенный забор, колючая проволока, вышка.

— Хорошо, — продолжал Ваня, — мост имеет форму буквы ипсилон, вот так, да?

Я посмотрела на нарисованный знак «Y» и уточнила:

— Верхние части рогульки — это два моста, ведущие к разным островам, примерно на середине реки они сливаются в один.

— Ну и получается, что парочка неслась до этого слияния, а потом повернула в «Кошмар»? — хмыкнул Ваня. — Уж бежали бы прямо.

— Что-то им помешало, пришлось свернуть сюда, — не сдалась я.

— Плохая версия, — сказал Ваня.

— Отличная! — возразила я. — У тебя тоннельное мышление! Ты не способен правильно оценивать чужие замечательные идеи.

— За фигом убивать свою соучастницу? — нахмурился Иван.