Я толкнула дверь, прошла сквозь небольшой тамбур и очутилась на стоянке машин.

В каморке никого не оказалось. Голый топчан, табуретка и колченогий стол составляли всю обстановку. Спать на простых досках неудобно, к тому же в крошечном помещении стоит особый запах. Я ошиблась, девушки здесь не было. Не знаю, как вам, а мне всегда неприятно расписываться в собственной неудаче, но надо признать, я была не права. Ну и где же незнакомка? Кто ее привел? Привез? Принес? Принес! Я подпрыгнула. Принес! Почему мне эта мысль не пришла в голову раньше? Орнитолог Никита Бурундуков! Его застигла непогода, он приволок сумку и фоторужье в чехле! Я еще очень удивилась, когда Семен попытался оторвать от пола поклажу Никиты и она оказалась неподъемной! Помнится, орнитолог засмеялся и сказал: «Там складная палатка, спальный мешок и прочие необходимые для путешественника вещи».

Я прислонилась к стене и мысленно перенеслась в то время, когда на пороге «Кошмара» возник Бурундуков. Вот он жалуется на то, что попал в бурю, потом спрашивает: «Где можно оставить вещи?» — «Сейчас позову Семена», — предлагаю я. А Никита продолжил: «Сумка противно пахнет противокомариной пропиткой, внутри нет носильных вещей. Лучше ее спрятать подальше. Не хочется всем доставлять неудобство».

Я не гарантирую, что точно воспроизвела наш диалог, но от баула на самом деле пахло не лучшим образом, и спешно вызванный Семен поволок его в каморку, где у нас лежат резиновые сапоги, висят штормовки, ватники, короче, хранится рабочая одежда, которой мы, деревенские жители, изредка пользуемся. Что, если девушка лежала в бауле? Забыв спросить себя, зачем Бурундуков припер к нам девицу, я выбежала из паркинга, пересекла прихожую, открыла небольшую дверь и вошла в каморку. Так, вот сумка! Если в ней обнаружатся палатка и прочие причиндалы туриста, я мысленно извинюсь перед Бурундуковым, если же торба окажется пустой…

В носу зачесалось. Запах пока подтверждает слова Никиты. В чулане сильно воняет какой-то химией, у меня даже закружилась голова. Я присела на корточки, открыла «молнию» и уставилась на багаж орнитолога.

Какая-то брезентовая ерунда, металлические палки и здоровенные черные, чудовищного вида ботинки. Обувь была дешевой, грубой, но целой, не сношенной.

Брезгливо морщась и стараясь не дышать, я взяла двумя пальцами полосатую тряпку и встряхнула ее. Это оказались брюки. Ну кому пришло в голову купить страхолюдские портки из жесткой ткани с рисунком под больную зебру? Как будто несчастная африканская лошадка подцепила инфекцию и из черно-белой превратилась в депрессивно серо-синюю. Штаны без пояса, на резинке. Может, это пижама? Ага, и ее сварганили из шкурок плохо побритых ежей! Мои пальцы колет грубая ворсистая ткань. Спать в таком прикиде не пожелает лечь даже потомственный мазохист!

Я снова наклонилась над сумищей и выудила куртку. Она была под стать подштанникам. Судя по расцветке и качеству ткани — это комплект. Куртенка имела на груди фальшивый карман, а на него была пришита узкая белая полоска материи с цифрами и буквами.

Я чихнула, перевернула куртку и увидела на спине три буквы, нарисованные красной краской: «ППЗ». Или это такой штамп?

У меня засвербило в горле. Сумку явно пропитали какой-то химической смесью, из-за нее я интенсивно шмыгаю носом.

В полном недоумении я смотрела на странный костюм и ботинки. ППЗ? Что это такое? Скорее всего — спецодежда. Сейчас многие фирмы выдают сотрудникам куртки или комбинезоны с надписями вроде «Мосстрой» или «Асфальтоукладчик».

Я еще раз встряхнула куртку. Из рукава выпал комок такой же серо-синей полосатой ткани. Шапка! Смахивает по форме на тюбетейку, круглая.

Я секунду постояла, глядя на кучу одежды, а потом, безостановочно чихая, кашляя и давясь льющимися из глаз слезами, принялась запихивать шмотье на место. Белка очень любит детективные сериалы, но еще больше ей нравятся псевдодокументальные истории. Ну, такие, где показывают работу криминалистической лаборатории или демонстрируют зрителям внутренние помещения тюрьмы. Зимой я зашла к бабуле что-то спросить, но она шикнула на меня: «Погоди! Очень интересно! Садись рядом».

Я устроилась на диване и через некоторое время поняла: Белка купила DVD с рассказом о том, как живут заключенные, которых по приговору суда никогда не выпустят на свободу. Адреса колонии журналисты не сообщали. Но на последних кадрах было видно, как съемочная группа садится в катер, плывет по реке, а потом выходит на берег. Я сразу узнала местность и поняла, что рассказ идет о наших соседях-зэках.

Так вот, они все были в таких пижамах, шапочках и с номером на куртке. Буквы «ППЗ» — это не название фирмы, аббревиатура расшифровывается как «постоянное пожизненное заключение».

Чуть не скончавшись от запаха и ужаса, я вылетела из чулана, плотно закрыла за собой дверь, шмыгнула в гостевую ванную на первом этаже, тщательно умылась и села на унитаз.

Я уже говорила, что на соседнем с нами острове расположена колония, где живут особо опасные преступники. Мы с Белкой никогда не тяготились этим соседством. Иногда в Караваевке в магазине можно встретить Вадима Ханкова. Мужчина молчалив, никогда не болтает ни с покупателями, ни с продавщицей Раей. Но вся Караваевка знает — Вадик охраняет преступников. А вот с Белкой Ханков приветлив. Его отец когда-то тоже служил в колонии, а, выйдя на пенсию, пришел на полигон, где заведовал всякими техническими штучками. Старший Ханков управлял избушкой на курьих ножках, Змеем Горынычем, входом в пещеру Али-Бабы и прочими чудесами, которые в докомпьютерную эпоху использовались для съемок кино.

Сергей Петрович умер лет пять назад. Мне в свое время казалось, что он совсем не прочь приударить за Белкой. Ханков постоянно заглядывал в «Кошмар» и помогал нам по хозяйству. Он превращал скрипучие дверные петли в бесшумные, чинил нам генератор, регулярно проверял трубы. От платы отказывался, говоря: «Что, по-вашему, я рвач? Возьму деньги у женщин? Вот от чаю не откажусь, заварите духовитого, ягодного».

За чаем Сергей Петрович мог сидеть часами. Он был вдов и явно тяготился одиночеством. Ханков казался простым, но очень приятным и надежным человеком. Вадим иногда заглядывал в «Кошмар» вместе с отцом, потом пошел служить в армию, во внутренние войска, остался на сверхсрочную и сейчас работает в колонии. О своей службе Вадим помалкивает, окончательно замкнулся он после того, как жена родила сына, больного аутизмом. В отличие от большинства мужчин, которые убегают из семьи, если в ней появляется необычный малыш, Вадим замечательный отец. Он очень любит своего Павлика и не оставляет надежды социализировать мальчика. В свободное от работы время занимается с сыном, лучший подарок Ханкову — развивающие детские игры, но они, увы, очень дорогие. Помню, как Вадька обрадовался, когда я принесла Павлику на Новый год несколько картонных коробок из серии «Умелые руки».

Зося, супруга Вадика, болтунья. От нее мы узнали, что в колонии жесткие порядки, заключенные повсюду ходят с охраной, без наручников их не выпустят из камеры. Зося любит потрепать языком в магазине, и как-то раз старушка Петровна спросила у нее: «Зось! А че, бандиты в комнатах запросто сидят? Их к стене не приковывают?» — «В камерах, — поправила ее Зоська. — Ну да, они там могут свободно передвигаться. А почему ты интересуешься?» — «Сбечь могут, — покачала головой Петровна, — ежели их в горнице без наручников оставляют». — «Не беспокойся, — утешила ее Зося, — колония расположена в бывшем монастыре, там стены трехметровые, окон в камерах нет, двери современные, стальные».