– А все и не надо, – «успокоил» я ее, – но хотя бы греть посудины надо обязательно осушить, такова русская традиция.

Мы звонко чокнулись и без промедления приникли к охлажденной «Баварии».

Минут через пятнадцать, вчерне завершив операцию по овладению желудком француженки, я плавно перешел к фазе завоевания сердца забугорной гостьи.

– Скажите, Сандрин, – вкрадчиво начал я, – а как давно вы узнали об этой истории?

– Ой, простите, – с явным сожалением отложила она на тарелку недоеденный бутерброд, – я так набросилась на еду, будто неделю не ела.

– Ничего страшного, – ободряюще погладил я изящную ручку, – я рад, что вам моя стряпня понравилась.

– Неужели это вы сами готовили? – удивленно распахнула она зеленоватые глаза. – Примите от меня искреннюю признательность и благодарность.

– Премного польщен, – поклонился я. – Но все же хотелось бы услышать вашу историю, узнать, как все начиналось.

– Как начиналось? – повторила она. – Тут скрывать особо нечего, довольно глупо начиналось. Я ведь уже говорила, что от прадедушки по маминой линии мне причиталось какое-то загадочное и даже в чем-то спорное наследство. И когда в мои руки попал большой картонный пакет, я, естественно, ожидала найти в нем что-то… более материальное, – явно затруднилась она с изложением своих мыслей. – Думала отыскать облигации на предъявителя или, например, чековые книжки банка «Лионский кредит»… в общем, что-то в этом духе. Но там оказались только старые письма, рисованные от руки карты и другие бумаги. Я их, конечно, полистала, но не слишком внимательно. В тот момент, – сверкнула она в мою сторону глазами, – у меня назревал первый в жизни серьезный роман, и мне было не до глубокой старины.

– И когда же вернулись к изучению наследства?

– Примерно полтора года назад. Причем совершенно случайно. Сокурсница готовила доклад к семинару по истории России, и я вдруг подумала, что мои старые бумаги помогут пролить дополнительный свет на события начала XIX века. Во всяком случае, они могли быть использованы в качестве некоей отправной точки для подготовки ее доклада. В тот же вечер откопала пакет в глубине секретера и засела за более внимательное изучение находившихся в нем документов. Вначале, признаюсь, мало что поняла. Но постепенно до меня дошло, почему прадедушка хотел передать их если не сыну, то хотя бы внуку. Выяснилось, что большая часть пакета посвящена одной старой легенде, которая хранится в нашей семье с давних времен.

– Насколько давних? – решился уточнить я.

– Самый почтенный по возрасту документ был датирован 1837 годом, – понизила девушка голос, перейдя почти на шепот.

– Это и была та самая карта? – вновь заспешил я.

– Нет же, – отрицательно замотала головой девушка, – какой вы нетерпеливый! Это было коротенькое письмецо, которое некий Людвиг Ивицкий написал своему брату Роберту. Смысл письма таков, что сам он отправляется на Кавказ в подчинение генерала Фези, и во избежание случайной утраты оставшихся от отца ценных бумаг отошлет их ему нарочным. Предупреждает отдельно, что посылает собственноручно сделанные копии, а оригиналы, мол, оставит Тимоше. Насчет генерала я выяснила. Такой действительно существовал и служил на Кавказе. Да, а заодно автор письма спрашивал у Роберта, как здоровье Софьи и сына Володечки.

– И все? – удивился я.

– Да, – развела руками Сандрин, – из данного письма все. Но среди бумаг есть еще обширная переписка с самим Тимофеем, в которой обсуждаются какие-то наследственные и бытовые проблемы. И, кстати, там присутствует официальное письмо полковой канцелярии с уведомлением, что Людвиг Антонович погиб в боевой вылазке на каком-то горном перевале. Сама же карта впервые появляется только в так и не отправленном письме Владимира, который, как я полагаю, являлся сыном Роберта. Но до конца в этих запутанных родственных связях я так и не разобралась…

– Дело в том, что у Антона Ивицкого было три сына, -включился я в разговор, желая тем показать и свою осведомленность, – Людвиг, Тимофей и Роберт. Но, собственно говоря, именно с Антона вся эта история и началась…

– Кто же он такой, этот Антон Ивицкий? – тут же поинтересовалась слегка осовевшая от обильной еды и крепкого пива Сандрин.

– Ваш далекий предок, – заговорщически понизил голос и я. – Именно он вкупе с некоторыми другими лицами участвовал в первых поисках клада!

– А что, были и вторые поиски?

– Были, – энергично кивнул я, – возможно, даже и третьи. Как раз этому моменту и посвящены материалы, которые предназначались для вас, но, по стечению обстоятельств, попали в мои руки. И поскольку этап уж и не знаю каких по счету поисков нами завершен, то я с удовольствием передаю вам одну из тех палок, которые должны были принадлежать вам уже давно.

Вынув из пакета пластиковую папку с ксерокопиями, я положил ее на столик и пододвинул к девушке.

– Почитайте на досуге, возможно, ваш взгляд на данную проблему радикально изменится.

– А что, – сунула она документы в свою сумку, – речь действительно идет о солидном кладе?

– Неужели вы не в курсе? – в свою очередь удивился я.

– Нет, – виновато улыбнулась она. – То есть было ясно, что некие люди что-то такое прятали или перепрятывали, но что именно – неизвестно. Во всяком случае, напрямую об этом в письмах не было ни слова. Так, сильно завуалированные намеки, не более того.

– Правильно делали, что скрывали, – сделал я последний глоток из своей кружки. – Ведь ваши прямые предки вели розыск клада, содержащего не менее ста пятидесяти килограммов золотых монет!

– Сколько, сколько? – воскликнула Сандрин так громко, что завсегдатаи пивной дружно повернулись в нашу сторону.

– Тс-с-с, – сжал я ее локоть, – только без шума!

– Ой, – совсем по-русски прикрыла девушка рот ладошкой, – что-то я совсем захмелела. Может быть, выйдем на воздух? А то уже хочется немного подвигаться.

Через минуту, расплатившись с барменом, мы неторопливо шагали вдоль Гоголевского бульвара в направлении Сивцева Вражка.

– Хорошо у вас в Москве, – вполне по-свойски взяла меня под руку Сандрин. – Не так жарко. А у нас последние годы в городах стало совершенно невыносимо. Жара, выхлопы от миллионов машин…

– Машин хватает и у нас, – пессимистически заметил я. – Просто сегодня выходной день, и их немного меньше.

– Вы хотели бы жить в деревне? – порывисто повернулась ко мне девушка. – Уютный домик в лесной долине, блеянье барашков, по утрам кружка парного молока… а?

– Это, может быть, во Франции сохранились столь идиллические уголки, -заметил я, – а в России все обстоит несколько иначе.

– А как? – заинтересовалась она.

– Давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз, – перехватил я ее руку поудобнее. – Лучше расскажите, каким образом вы вышли на старикана, который нес вам те документы, которые я потом обнаружил в его портфеле?