Прошла к кровати и легла, накрываясь с головой покрывалом, замерла, и время тоже застыло, укутав меня плотным коконом, в котором не существует ни прошлого, ни будущего, есть только настоящий момент, и в нем все неподвижно и пусто. Наверное, я долго так пролежала без движения. Когда пошевелилась, ощутила слабое покалывание в теле, какое бывает, только если мышцы затекли, а теперь неохотно пытаются вновь заставить тело двигаться.

Мне захотелось уйти отсюда, из этой разукрашенной комнаты. Амир точно больше не придет. Я чувствовала холод, захотелось согреться, забыться. Натянула платье, кое-как завязала ленты на спине и пошла вниз. В доме воцарилась тишина, было совсем темно, праздник окончился, гости разъехались но домам. Когда проходила мимо раскрытого окна, заметила тонкую светлую полоску на горизонте — уже почти рассвет.

Подошла к кабинету отца, где в небольшом шкафчике он хранил свои самые лучшие вина и крепкий коньяк. Мне сейчас нужно было нечто, способное не затуманить разум, но заставить тело расслабиться, чтобы сдавленное сердце снова забилось свободно.

Отворила дверь и вошла в комнату, окинула ее взглядом и замерла, заметив в кресле у камина Роланда. На круглом столике стояла наполовину опустошенная бутылка, а отец свесил голову на грудь и, кажется, крепко спал. Я тихонько приблизилась, потянулась к недопитому бокалу и одним махом осушила его. Вдохнула и закашлялась от слишком яркой обжигающей крепости. Роланд вздрогнул и проснулся.

— Виолетта, — он потер виски пальцами и поморгал, будто не до конца осознал, что видит меня, — почему ты… Где он?

— Я присяду? — спросила и, дождавшись его растерянного кивка, села в кресло напротив, стянула с подлокотника клетчатый плед и укуталась в него по самую шею.

— Что случилось, дочь? — Он заговорил вдруг тем тоном, который я очень редко слышала от всегда строгого родителя. Так мягко Роланд мог меня только хвалить. Он ведь редко интересовался чем-то помимо моих успехов.

— Зачем вы сделали это? Почему не предупредили о празднике? Зачем унизили Амира этим ужасным спектаклем?

— Он ушел?

— Да.

— Виолетта… — Отец замолчал, подбирая слова, повернулся ко мне. Я почувствовала резкий запах алкоголя, поняла, что Роланд сейчас не совсем трезв, но и пьяным его нельзя было назвать.

— Мы с Эстер долго не могли прийти в себя после твоего последнего ухода. Ты выбрала не нас, выбрала эту проклятую академию, а потом, как оказалось, и этого презренного человека.

— Роланд…

— Да, знаю, он твой муж. Разве ты не поняла, что мы смирились? Мы простили этот твой поступок. Праздник был затеян не с целью унизить Сенсарро, мы хотели показать всем, что одобрили выбор дочери и приняли его в семью. Вы поженились тайно, Виолетта, мы хотели пресечь возможные толки. Признание нами этого брака есть залог для всех остальных. Залог того, что ничего дурного не лежит в его основе. Люди знают, что если чета Лавальеро согласна, то и у них нет права осуждать. На нас всегда равнялись, ты знаешь. Мы чтим традиции всегда и в любых условиях. Мы стареющие аристократы, основа этого древнего мира, его устоев. Нам хотелось как лучше, дочь, поверь. Я могу понять тебя и знаю, через что он прошел сегодня. Этому мерзавцу не откажешь в выдержке. Все вокруг ждали, когда же он оступится, чтобы сразу же вцепиться ему в глотку, поднять на смех, растерзать, а он справился.

Роланд потянулся к бутылке, налил себе еще один стакан, пригубил янтарную жидкость и продолжил:

— Я столько лет терпеть его не мог, никогда бы не подумал, что лично приглашу его в свой дом.

— Роланд, — позвала тихо, переключая внимание на себя, — я знаю правду, знаю, что ты выстрелил в Амира, а потом карета упала в пропасть.

Отец со всей силы сжал пальцы, держащие стакан, костяшки побелели. Я видела, как окрасились мертвенной бледностью его скулы, он закрыл глаза, откинул голову на спинку кресла.

— Я хотел его убить, это правда. Навел пистолет и положил палец на спусковой крючок, но… в последний миг отвел руку, а проклятая пуля срикошетила от скалы.

Голова Роланда поникла, и отец выпустил стакан. Коньяк выплеснулся на дорогой ковер, и в комнате запахло крепким алкоголем.

Я молчала, ждала, что он еще расскажет, а отец не шевелился, будто бы решался сейчас на что-то необычайно трудное. Прохладный ветерок ворвался в комнату, всколыхнул легкие занавески. За окнами светлело, послышалось пение птиц, а такой родной и одновременно чужой мужчина в соседнем кресле вдруг поднял голову, устремляя свой взор в стену. Его расфокусированный взгляд говорил о том, что Роланд сейчас находится где-то далеко за пределами этой комнаты.

— Когда я был молод, родители договорились о браке между мной и Эстер. Очень выгодный союз, прекрасная партия. Я ничего не имел против. А потом был вечер, когда состоялось наше знакомство, большой бал и интересные развлечения. Я познакомился со всей семьей, включая и Мэри. Знаешь, дочь, я ведь подписал брачное соглашение, но так плохо понимал в тот миг, что совершаю ошибку. Потом состоялась наша свадьба, мы переехали в свой дом, я занялся теми делами, которые положено выполнять главе большого знатного семейства. Мэри жила с нами. День ото дня я все лучше узнавал ее, невольно сравнивал с Эстер. Я уважал и сейчас безмерно уважаю свою жену, но я никогда не любил ее. Я был влюблен в ее младшую сестру.

Я тихо охнула и сильнее вцепилась пальцами в плед.

— Я никому не дал понять, что за чувства испытываю к ней, ты не думай. Мэри ни о чем не догадывалась. А мне было достаточно ее присутствия. А потом в ее жизни появился этот уб… этот плебей. Он не достоин был даже ее мизинца, но уговорил самую прекрасную девушку на свете выйти за него замуж. Мы вырвали Мэри из его когтей, спасли и спрятали, а он вновь вернулся спустя полгода. Она тосковала по нему, Виолетта. Ее одержимость этим мужчиной сводила меня с ума, медленно убивала, она… она зачала от него ребенка.

Роланд прервался на минуту, глубоко вздохнул и с трудом продолжил:

— А потом они выкрали Мэри, и я бросился вдогонку. Мы настигли их на той горной дороге. Бешенство застилало мне глаза, хотелось растерзать этого мерзавца и его дружка на кусочки, я навел пистолет, а всего за миг до выстрела перед глазами промелькнуло ее лицо, я осознал, что могу погубить и Мэри, и отвел руку.

Судьба решила посмеяться надо мной, Виолетта, пуля срикошетила прямо в Сенсарро, он упустил повод, и карета рухнула в расщелину. Я видел все, даже сейчас эта картина стоит перед моими глазами так ясно и живо, будто это было вчера. Я видел, как карета разбилась, как река подхватила тела и унесла прочь, хотел прыгнуть следом, но лошадь заупрямилась, а меня стащили на землю и держали до тех пор, пока я не перестал вырываться. Они увезли меня обратно, домой, а я тогда ничего не соображал, ничего не видел. А дома осталась ты. Крошечная девочка, дочка моей Мэри. Я не желал думать, что он был твоим настоящим отцом, ты ведь так походила на нее. Только характер у тебя совершенно иной, Виолетта, ты сильная, целеустремленная и очень смелая. Мэри была нежной и робкой, как хрупкий цветок, ее хотелось беречь и защищать ото всех невзгод. Что бы ты ни думала, но мы действительно старались вырастить тебя достойной преемницей нашей фамилии, нашего рода, мы всегда любили тебя, Виолетта, и я, и Эстер. Из-за давней травмы, незадолго до гибели Мэри, она лишилась возможности родить собственного ребенка, и ты была нашей единственной радостью.