— Супруги Амиральд и Виолетта Сенсарро.

Зал встретил нас ослепительным блеском ярких магических кристаллов и внезапно воцарившейся среди пышно разодетых гостей тишиной. Мы пошли вперед, провожаемые десятками буравящих взглядов, к месту, где стояли мои родители. Догадка оказалась верна — чета Лавальеро расположилась по правую сторону от сооруженного в конце огромной комнаты алтаря, а слева занял свое место префект.

Я поняла теперь, почему гостей собралось так много. Это был не дружеский раут, нет. Это было бракосочетание единственной дочери древнейшей фамилии Лавальеро и опального аристократа Сенсарро — бракосочетание, проводимое согласно всем правилам высшего общества, с соблюдением всех тех традиций, без которых брак не считается завершенным по канонам наших предков.

Гости пришли полюбоваться на того, кто бросил когда-то вызов элите своим поведением, а, оказавшись в изгнании, занял заметное место в обществе и стал на деле не изгоем, а настоящим победителем. Они явились посмотреть забавную комедию, увидеть, как Амир подчиняется навязанным ими законам. Я ощутила, как сильно напряглись мускулы под моей рукой, и с трудом сдерживалась, чтобы не развернуться и не утащить его из зала на глазах у всех. Проклятое воспитание вновь взяло верх, вспомнились все тщательно усвоенные с детства правила. Плечи мои невольно распрямились, на лице расцвела заученная кукольная улыбка, а шаг стал более легким и изящным.

Мы встали с Амиром в центре, и префект произнес торжественную речь. В ней было много слов о старых традициях, о соблюдении необходимых формальностей, о том, что чувство долга должно превалировать над прочими, и еще целый поток патетических фраз. Суть же заключалась в том, что мы должны были пожениться снова здесь и сейчас, перед лицом сотни свидетелей.

И опять церемония прошла для меня как в тумане. Если бы я только знала, в каком спектакле доведется принять участие, ни за что бы не поехала к родителям. Они затеяли настоящую свадьбу, и после официального обряда было устроено пиршество, а нам определены самые почетные места во главе стола.

И блюда, и вино — все было подобрано согласно канонам славного и древнего рода, представительницей которого я являлась. А после ужина начался бал с традиционными классическими танцами, давно уже не популярными на современных празднествах. Даже на свадьбе Эрина все не было так чопорно и до невозможности правильно.

Первым, как положено, шел танец новобрачных. Амир обнял меня за талию, прижал к себе, взял в ладонь мою руку, легко и уверенно закружил по залу, однако лицо его выражало лишь безразличие и равнодушие.

Это была моя свадьба, пусть и навязанная условностями. Я вышла за любимого мужчину, а он даже не смотрит мне в глаза, обнимает, но я не чувствую тепла от его объятий. Как будто мы играем в дешевой пьесе о человеческих предрассудках, о нормах морали, о том, как отдать долг давно погибшему другу, не допустив падения его родной дочери. Долг, честь, благородство, уступка общественному мнению — одни принципы, одни законы, которые нельзя нарушать, но ни любви, ни чувств, ни желания.

Потом невесте полагалось пройтись с другими кавалерами в экосезе, аллеманде, ригодоне, паване и так далее — каждый из мужчин имел право на танец с новобрачной, а Амир кружился с другими девушками. После неизвестно какого по счету партнера я окончательно потерялась во времени. Было уже совершенно не важно, что происходит вокруг. И только далеко за полночь, когда Эстер объявила, что пришла пора проводить супругов в покои, я наконец-то пришла в себя. Отыскала взглядом Амира, а он молча приблизился, взял меня под руку и повел следом за родителями.

Они шли впереди со свечами в руках, освещали молодым путь, а сзади шествовали подвыпившие гости (кто еще держался к этому времени на ногах). В спину долетали пожелания семейного благополучия, счастья и конечно же скорейшего прибавления в семействе. Кто-то подбадривал жениха, а кто-то давал советы невесте — просто глупые церемониальные слова и фразы, от которых сердце сдавливало еще сильнее. Мне казалось, весь этот кошмар никогда не закончится, но, наконец, захлопнулись двери огромной спальни, и мы с Амиром остались одни.

Я подняла на него взгляд и вздрогнула от бушующей в зеленых глазах ярости. Он ничего не говорил, подошел к окну и прислонился лбом к стеклу. Надо было сказать ему хоть что-то, попытаться объяснить ситуацию так, как ее видела я, донести, что родители хотели как лучше, а не просто поиздеваться над ним в этот вечер. Ведь я знала их слишком хорошо, чтобы не понимать, насколько тяжело было Эстер и Роланду смириться с моим, как они считали, необдуманным замужеством.

Взгляд упал на приготовленную на кровати ночную сорочку, и тайная мысль проскользнула в мозгу. Вот она, наша свадьба, проведенная по всем правилам, новый шанс попробовать начать сначала. Я так хотела настоящую семью с ним, без притворства и лжи. Возможно, стоит попытаться сделать шаг навстречу, предложить ему настоящий брак, сказать о своих чувствах? Я вновь повернула к нему голову, он стоял спиной, не смотрел на меня.

Решившись, завела руки за спину, нащупала завязки и распустила тугую шнуровку. Ткань тихо зашуршала, сползая с груди вниз, до самых бедер. Я переступила через волны пышных кружев красивого лилового оттенка, который изумительно подходил под цвет моих глаз. Осталась в одной нижней сорочке из тех откровенных и очаровательных предметов дамского гардероба, что когда-то на спор потребовала от Амира, и в тонких чулках. Сняла туфли и, неслышно ступая по мягкому ковру, подошла к нему, кладя руки на широкую спину, потянулась размять напряженные плечи. Он вздрогнул от этого прикосновения, резко обернулся и пораженно замер. Взгляд медленно прошелся вдоль моего тела и вернулся к лицу.

— Виолетта? — Голос его разом охрип. Амир быстро отступил в сторону, избегая моих прикосновений. — Зачем?

Столько неверия было в его лице и чего-то еще, больше похожего на обиду или, может, отчаяние.

— Ты решила, что раз они разыграли этот фарс с традициями, то и ты обязана им следовать?

С каждым словом лицо его каменело, выражение стало жестче, а я открыла рот оправдаться, но горло перехватило от накативших эмоций, связки свело судорогой. Я ведь не пыталась сейчас добиться от него новых уступок (если он мог так подумать), не пробовала вымолить прощения, предлагая саму себя взамен, я лишь старалась изменить наши отношения. Неужели ему сложно догадаться, как сильно я его люблю?

— Я не знала об их плане. — Голос прозвучал сипло, с надрывом. — Я хотела… хотела, чтобы мы… пыталась изменить…

— Ничего нельзя изменить! Ничего, понимаешь? — Он схватил меня за плечи, до болезненного вскрика сжал пальцы и так же неожиданно отпустил. Казалось, еще мгновение, и что-то произойдет, что-то непоправимое. Он резко выдохнул, размахнулся и ударил кулаком в стену с такой яростью, что посыпались кусочки штукатурки. Я в страхе отступила. Пронзительный взгляд зеленых глаз прожег насквозь, а потом Амир отвернулся и устремился прочь из комнаты. Я вздрогнула от резкого звука захлопнувшейся двери, прижала к лицу ладони, вдавливая ногти в нежную кожу, пытаясь защититься от накатившего отчаяния.