– До нового года. – Кристина наблюдала за маленьким, один к одному отвечающим своему описанию мужичонком с кривыми ногами, который с того момента, как впустил гостью в квартиру, так ни разу и не присел. Даже записку читал на ходу, поминутно отрываясь на то, чтобы или достать из серванта очки, или помешать в печке дрова, или турнуть с дивана разоспавшегося кота.

– И как же его словили? Где он сейчас? Что с ним случилось? Он тута пишет, что ты все расскажешь. – Савва, наконец, решил, что набегался и, выдвинув стул, устроился за столом напротив Кристины.

– Да, расскажу. Все, что знаю. Константин мне разрешил. Вот только, это все между нами.

Баранов, услышав это, лишь молча всплеснул руками: мол, что же, не понимаю я, что ли, что надо держать язык за зубами! Чай, не младенец! И не такое мне можно доверить! Короче, могила!

Кристине очень понравилось то, что Савва не перебил ее ни единым вопросом все время, пока она рассказывала о том, как познакомилась с Костоправом, как по ее вине дядюшка отправился на его поиски, как в результате нашел и заточил у себя в гараже, как, чтобы вновь не сбежал, подверг его операции на ногах. Ее собеседник, даром что необразованный деревенский мужик из таежного захолустья, умел внимательно слушать, и уже одно это, несмотря на невзрачный вид и сермяжную простоту Саввы Баранова, убеждало Кристину в его полной надежности. «Лучше кандидатуры на должность курьера и не придумать!» – порадовалась она, завершая свой долгий рассказ о злоключениях Кости.

– …А вчера утром он снял крышку с обогревателя и обнаружил там микрофон. Короче, дядя отслеживал все наши разговоры. Хорошо, что мы это предвидели и все дела обсуждали шепотом. Так что, никто ничего о наших планах не знает. Кроме вас.

– Ну, за меня не боись, – впервые за последний час открыл рот Савва не только для того, чтобы сунуть туда беломорину. – Дык где, гришь, эта малява, что я должон передать?

– Здесь. – Кристина опустила руку к правому пиму, в голенище которого была спрятана компактно сложенная записка.

– Дык давай, что ли.

На секунду она замерла пораженная тем, что все оказалось так просто. Никаких вопросов, никаких колебаний. Просто «дык давай, что ли», и все. Крис ожидала чего угодно, но не такой беспроблемности. Ее даже насторожило то, что Баранову так не терпится заполучить Костино письмо. Но с другой стороны, что было делать. Не вставать же в позу после того, о чем молола сейчас языком на протяжении часа! Не упираться же, словно ослице: «Нет, я не дам. Я передумала. И, вообще, ухожу. Забудьте о том, что сейчас Вам рассказала!»

– Вот. – Кристина положила на стол записку. – А как Вы ее передадите? Что сказать Константину?

– Скажи, шо будет эта малява у Кости Араба завтресь уже. Пущай не менжуется, все сполню надежно, как в банке. И ответ принесу. А как это сделаю, уж извиняй, не твое, девочка, дело. Чай будешь? Али кофей?

Кристина отрицательно покачала головой и встала из-за стола.

– Я лучше пойду. А все-таки, что передать Константину? – еще раз спросила она.

– Привет передай, – на ходу бросил Баранов, бросившись отпирать входную дверь. – И дня через два подходи. Може, ответ уже будет. Не мне ж тебя искать. Дорогу найдешь?

– Найду. До свидания, – попрощалась Кристина и, крепко держась за перила, принялась в темноте осторожно спускаться по обледенелым ступенькам.

«А ведь я так и не заплатила ему аванс, – мелькнула мысль у нее в голове, когда она уже вышла на улицу. – Но он же не спрашивал? Так зачем первой доставать из кармана деньги? Если Савва решит передать это письмо мусорам, то все равно это сделает, дам я ему сейчас пятихатку или не дам. Точно так же, как если он серьезно намерен помочь Константину, то поможет и безвозмездно. Хотя, нет, не безвозмездно. Ведь и в одной, и в другой записке Костя пишет, что за работу почтальону будет уплачено. „Миллионером не станешь, но повысить жизненный уровень тебе это поможет“, – улыбнулась Кристина, вспомнив фразу из записочки Савве. – Только бы этот ковбой с кривыми ногами не струсил в последний момент. И не оказался бы ментовским агентом. Все-таки очень уж подозрительно быстро он согласился ввязаться в это рисковое дело. Не задавал вопросов. Не торговался. Стремно все это! Но дело сделано, записка передана, и дать задний ход уже невозможно. Остается лишь ждать. Уже дня через три все прояснится».

– И вообще, если всего бояться, то не стоит и жить, – пробормотала Крис старую присказку, с которой раньше обычно ловила иглой капилляр. И в кромешной темноте, уже опустившейся на поселок, принялась пробираться по узкой тропинке, проложенной в глубоком сугробе. Главной заботой сейчас для нее было не сбиться с пути. Кто будет помогать Костоправу, если она заблудится и замерзнет?

* * *

Ответ от Араба я получил на четвертый день.

Довольная тем, что успешно справилась с первым заданием, Крис, только зайдя в гараж и прикрыв за собой поплотнее створку ворот, сразу вытащила из голенища пима и гордо вручила мне лист бумаги, емко заполненный убористым почерком. Я жадно выхватил у нее из руки долгожданную весточку из внешнего мира и, ничего не замечая вокруг, начал внимательно, смакуя каждое слово, читать.

Было заметно, что положенец пытался писать лаконично, но порой, не в силах уже сдержать себя, выплескивал эмоции на бумагу.

«О таком никому из братвы и слышать не доводилось! Всем известно, что мусора – беспредельщики, но чтобы так! В общем, Костоправ, если с тобой случится что-то худое, куму звездец. Я отвечаю. А пока что держись. Помощь идет! Братва в Питере будет знать о тебе через неделю. А дальше все вместе помаракуем, что с тобой делать. Ты не менжуйся, безвыходных ситуаций не бывает».

Про Ханоева Араб сообщил, что тот доживает в обычном бараке последние дни. Придраться к чему-то и опустить неугодного в зоне совсем не проблема. Было б желание, был бы заказ! Не зря говорится, что если нельзя, но очень хочется, то можно. Решили воры на сходняке не наказывать фуем, но ведь из правил всегда есть исключения. И вот скоро случится так, что вдруг, ни с того ни с сего, обуреет Бавауди, наедет не на того, решит гнуть понты не по делу против кого-нибудь из беспредельщиков. А тот ему скажет спокойно: «Ты чё это, пентюх?!! Совсем страх потерял?!! Ты на кого взбрыкнул, борзый?!! Бы-ы-ыля, твою мать!!! Да ты хотя бы понял, на кого наезжаешь, отсосок!!!» А дальше все, как положено. И в результате очутится Ханоев в обиженке. И ни он, ни кум, ни кто-то другой и не догадается, кто стоит за всем этим. Только я, Араб и еще кое-кто из посвященных будут знать истинную причину того, что произошло. А Хану все объяснят спустя какое-то время. Перед тем, как замочат. Ведь должен же знать шелудивый шакал, за что подыхает!

Еще положенец заверил меня, что канал моей связи с зоной надежен. Он готов был ответить за все этапы эстафеты, по которой передавались наши послания, исключая разве что только «два ближайших» ко мне. Я понял, что Костя Араб имел в виду Кристину и Савву, которых лично не знал и за которых, естественно, не мог поручиться.