Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Занимаются же музыкой респонденты по следующим причинам (двое затруднились ответить). Восемь человек видят в музицировании возможность самопознания, саморазвития и поддержания собственной идентичности, еще шесть пишут музыку в качестве источника удовольствия и развлечения, пятью артистами движет возможность создания чего-то нового и творческий интерес. Для троих звуковой эксперимент — инструмент взаимодействия с окружающим миром, еще трое видят в занятии музыкой стремление уйти от обыденности и ощущение некоего (квази)религиозного/ритуального опыта.
Происходящее в городе вдохновляет большинство из опрошенных (18 из 27), но степень и источники вдохновения каждый из респондентов определяет по-разному. Фесикл ищет вдохновение во всем происходящем в городе, за исключением политических процессов. Для Art Crime наибольшую ценность представляет личная жизнь; создание музыки под воздействием общественно-политических происшествий музыкант называет пошлостью, так как считает, что современная (по крайней мере, электронная) музыка слишком абстрактна, чтобы быть привязанной к конкретной проблеме, и позволяет каждому слушателю представить уникальную картину собственных переживаний. Александр также дистанцируется от общественно-политического высказывания, но отмечает, что происходящее в городе может обусловливать «психоэмоциональный фон» и косвенно влиять на экспрессивность музыки. Сергей П. говорит о возможной рефлексии в творчестве на тему городской среды, но четко отделяет эту рефлексию от политики. Жаворонская представляет личную жизнь как катализатор творчества, но вместе с тем согласна, что конкретные события могут служить источником вдохновения или темой высказывания. Ирину волнуют «ситуации подавления женской свободы, нарушение неприкосновенности и перформативный ответ на подобные события». Наташа черпает творческие силы в самом визуальном облике города (в частности в его эклектике) и в неизведанности, а одним из творческих стимулов для нее является полнота культурных событий. Для Гариша представляют интерес городские ландшафты как нечто, созданное человеком, но по завершении создания от него отделенное («метасущества, существующие с человеком в симбиозе», «эгрегоры, сущности, порожденные сознанием людей и определяющие их действия и поведение»). Саша утверждает, что абстрактный характер его музыки вряд ли обусловлен внешними явлениями, но мегаполис накладывает свой отпечаток на нейминг и визуальное оформление творчества. А. любит сами звуки, проявляющиеся в городе. Для Глонти Москва как таковая вообще является основным полем работы: Глеб занимается записями звуков города, его районов и жителей в их естественном окружении, «прямым заимствованием контекста, в том числе и политического». Б. утверждает, что «череда мелких событий, вещей и людей на улицах постоянно подбрасывает новые символы и образы», которые затем могут быть использованы при создании музыки. Для Борисова «некий творческий импульс» является главенствующим в аудиальном эксперименте, но он не отрицает некоторой степени влияния города. Кубов, хоть и отмечает опосредованность влияний городской среды на музыку (не считая личную жизнь), представляет импровизацию как самый действенный способ передать свое эмоциональное состояние, сформированное в том числе благодаря происходящему в Москве. А. О. прямо утверждает, что находится под влиянием городских общественных процессов, но уточняет, что определенные политические события влияли бы на его музыку так же, даже если бы он жил в другом городе. Алекс использует записи отдельных событий в творчестве, но делает это, чтобы «шуметь и аннигилировать темы».
С нынешним местом проживания ассоциируют себя двадцать из двадцати семи респондентов, при этом девять респондентов из общего числа отмечают некоторый космополитизм своих взглядов по данному вопросу. Фесикл отвечает, что он «москвич, ощущающий себя жителем планеты Земля как минимум». Саша заявляет, что за те десять лет, которые он находится в Москве (музыкой он занимается пять из них), он «завис, перещелкиваемый реальностью» между различными социальными ролями, но не ассоциирует свое будущее с Москвой — «только смерть, и ту хотелось бы перенести в другую локацию». Алекс ехидно замечает: «Этот город пал и будет разрушен, он такой же плохой/хороший, как и я, мы вместе держим баланс».
На вопрос о принадлежности к определенному внутригородскому музыкальному сообществу большинство музыкантов ответило утвердительно (20 из 27). Прямо входящими в московскую импровизационную/экспериментальную сцену себя считают шесть человек (Фесикл, Саша, Александр, Б., Борисов, Петяев). Art Crime утверждает, что скорее дружил с определенными музыкальными комьюнити, нежели был их частью или резидентом определенного клуба. Круг общения Танаевой вышел за рамки одного сообщества. Наташа, хоть и не чувствует подобного, ощущает некоторое родство с людьми, играющими в пространстве «Мазербейс», где выступает сама. Саша также чувствует подобную «семейность» общности с людьми, с которыми делит репетиционное помещение, но вообще заявляет о горизонтальном характере, пластичности и взаимопересечении подобных объединений («вполне возможно, что собянинская Москва рано или поздно сожрет эту недостаточно коммерчески ориентированную движуху»), отмечая при этом скорее организационную и товарищескую, нежели музыкальную общность. О подобном «правиле одного рукопожатия» говорит и Гариш, замечая, что весьма разнообразную музыку зачастую играют одни и те же люди. Кубов также отмечает «небольшое количество коллег и единомышленников», но не думает, что их можно строго категоризировать, хоть и «предсказуемо, что почти все эти люди далеки от мейнстрима». Горх думает, что границы городских музыкальных сообществ давно стерлись благодаря глобализации, «если мы сейчас не говорим про панк-тусовку». ИН не ощущает ничего подобного, но «имеет галлюцинацию, что это такая московская штука (или аберрация перспективы), что все тут сами по себе, в отличие от четко артикулированных сцен Питера или Петрозаводска». Стас же заявляет, что «он сам себе сообщество».
К более глобальному музыкальному сообществу себя причисляет тринадцать опрошенных. Art Crime думает, что музыку, которой он занимается, мог бы делать и в любой другой точке земного шара, а к процессу музыкальной глобализации относится скорее положительно («Песня — это просто песня, дрейфующая по интернету»). Ирина искренне чувствует себя «единой с миром звуков» и отмечает, что общение с музыкантами со всего мира через Instagram «стирает границы». К идее «витающих в эфире звуков» и «синхронного движения мира» обращается и Фесикл. Наташа замечает, что чаще всего общается с музыкантами, организаторами и промоутерами из других стран, но поясняет, что это скорее дружеские и рабочие контакты. Саша «ощущает себя подключенным к соединенному интернетом общему когнитивно-ноосферному инфополю, ну, на полшишечки», главным образом посредством переписки с зарубежными музыкантами и благодаря Bandcamp. Миша отмечает «объединяющий» характер музыки самой по себе, а Александр не сомневается в том, что «свободная импровизация — международное движение». Борисов уверен, что в пользу такой принадлежности сами за себя говорят его взаимодействие с иностранными музыкантами и выступления за рубежом. Горх занимался букингом некоторое время, поддерживает
