Продолжая вспоминать своего старого декана, Агата дошла примерно до середины одного из застеклённых переходов между школьными башнями, и тут её внезапно настигла неожиданная, заставившая остановиться мысль. То видение внутри жемчужины… загадка, которую спрятал в ней Артур… Что, если ей удастся разгадать её? Найти связь между Змеем и Зелёным рыцарем… между двумя Яфетами и Эвелин Садер. Тогда, быть может, она сумеет разоблачить Змея! Тогда, возможно, ей удастся всё исправить!

Но тут же её плечи поникли, надежда угасла так же быстро, как и пришла.

Потому что не имело никакого значения то, кем был Яфет.

Теперь, когда она втянула своего принца в невыполнимое для него задание, – совершенно не имело значения.

Выбор, стоящий теперь перед Тедросом, был прост – либо убить свою принцессу, либо отдать трон Змею.

Другими словами, принц оказался в западне, которую она устроила ему своими собственными руками.

Разумеется, Тедрос станет защищать её.

И пожертвует короной Камелота ради своей – их! – любви.

Но ведь не одного только Тедроса касался второй тест короля Артура, верно?

Вот почему так злобно, так радостно улыбался Змей, когда принц убегал прочь.

Улыбался, зная, что сам Тедрос никогда с этим заданием не справится, даже браться за него не станет.

А вот Змей расправится с Агатой без раздумий, с превеликим удовольствием даже.

Выследит принцессу, убьёт её, а затем Экскалибур отрубит голову претендующему на трон принцу-неудачнику, и всё.

Так сказать, две птички одним выстрелом.

Вот в какой смертельный узел она завязала своим поступком две судьбы – свою и принца.

Это она, Агата, по праву должна называться Ведьмой из-за Дальнего леса. Она, а не Софи.

С этим теперь даже декан Доуви согласилась бы.

Агата посмотрела сквозь застеклённые панели перехода на башни Школы Добра и Зла, соединённые между собой Мостом-на-Полпути, на прозрачное, как хрусталь, голубое небо над ними…

И тут у Агаты защемило сердце, потому что мелькнула вспышка, и на небе загорелась золотая надпись, сделанная Пером Львиная грива.

«Тедрос хотел обманом выиграть первый тест с помощью своей принцессы.

Теперь ему придётся заплатить за это.

Второй тест – это сама его Агата.

Помогите мне, мои Леса.

Куда бы ни убежала Агата, где бы она ни появилась —

Задержите её и приведите ко мне. Живой».

Грудь Агаты сдавило так сильно, что затрещали рёбра.

Она почувствовала, что за нею кто-то наблюдает.

Посмотрев вокруг, она остановила свой взгляд на стоявшей посреди залива башне Школьного директора.

В верхнем, под самым шпилем, окне был виден Билиус Мэнли, он стоял рядом со Сторианом – волшебное Перо неподвижно зависло над раскрытой книгой. Но не на книгу и не на Перо смотрел профессор, а на Агату. Долго, пристально смотрел до тех самых пор, пока не набежали низкие облака и не скрыли за собой вершину башни вместе с окном.

Агата взяла себя в руки и двинулась дальше, а подходя к тому месту, где застеклённый переход пересекался с ведущим наружу туннелем, услышала голоса.

На Поляне, как всегда во время ланча, было людно. Только на сей раз не было здесь невидимой границы, разделяющей всегдашников и никогдашников, Добро и Зло. Все – друзья Агаты, преподаватели, первокурсники – собрались вместе возле ворот Синего леса. Выйдя из туннеля, Агата сразу заметила в толпе знакомые лица – здесь были всегдашники Бодхи, Лейтан, Деван, Берт, Беккет и Приянка. А рядом с ними – никогдашники, тоже первокурсники Валентина, Айя, Боссам, Ларалиса. И тут же – четверокурсники, экипаж, вывозивший их когда-то из Путси, – Векс, Раван, Мона и другие, уже оправившиеся от ран, полученных ими во время того приключения, включая широкого в кости, круглоголового Броуни, нога которого всё ещё была в гипсе. («Почему они до сих пор не вылечили его с помощью чёрной магии?» — подумала Агата.) Рядом с ними сидела команда самой Агаты – голый по пояс Хорт с ледяными компрессами на натруженных ногах и обожжённым на солнце лицом и руками. Ворча что-то себе под нос, он то и дело прикладывался к запотевшему стакану с сидром, превратившись из волка-оборотня в подобие сваренного в кипятке пирата. Рядом с ним были Богден и Виллем, перебинтованные и намазанные разноцветными мазями. Затем Эстер, Анадиль и всё ещё постаревшая Дот, прижимающая к груди младенца Мерлина. Ближе к краям лужайки расположились преподаватели – профессор Эмма Анемон, профессор Шиба Шикс, пёс Кастор и другие из Школы Добра и Зла. Отсутствовали только Юба, принцесса Ума и, как только что сообразила Агата, не было здесь Софи. И студенты, и учителя, бывшие до этого друзьями и старшими товарищами Агаты, смотрели на неё сейчас молча и хмуро. Раньше они были её семьёй, сейчас превратились скорее в присяжных на суде.

А над их головами, словно золотой шрам на голубом небе, горело сообщение Львиной гривы.

Собравшиеся дружно повернули головы к своему лидеру, сидевшему на пеньке между двумя туннелями.

Тедрос.

На нем, как и на Хорте, не было рубашки. Тело принца покрывали многочисленные резаные раны и царапины, к разодранным бриджам прилипла грязь, в его золотистых волосах всё ещё белели листья волшебного дерева. На правой щеке алел шрам, оставленный скимом. В отличие от Агаты он ещё не успел выспаться, поесть, вымыться. Найдя своими помутневшими голубыми глазами Агату, принц выпрямился на своём пеньке.

Агата хотела что-то сказать, но Тедрос опередил её.

– Сядь, – приказал он.

Агата повиновалась и, поискав ещё раз – безрезультатно! – взглядом Софи, она присела рядом с Хортом.

– Привет, Фатима, – пробормотал Хорт.

Агата непонимающе взглянула на него.

– Фатима из Неверленда, – пояснил Хорт. – Классику знать нужно. У этой Фатимы, как рассказывает Сториан, было очень много друзей. Но затем она стала совершать глупости и терять из-за этого своих друзей, одного за другим. В конце их у неё вовсе не осталось. – Хорт отхлебнул ледяного сидра и добавил: – Фатима, у которой нет друзей. Это ты теперь.

Агата пыталась не обращать на него внимания, но как это сделаешь, когда Хорт продолжал говорить, почёсывая свои солнечные ожоги:

– Ты знала, что Софи там. Знала и не сказала мне об этом. Поэтому, вместо того чтобы помогать ей, я заделался волком-шофёром. Перевёз через холмы Махадевы этого бездельника Богдена с его приятелем и ребёнком. И это в самую жару, заметь, в самое пекло! Потом вёз по лесам тебя с Тедросом и в результате получил солнечный удар, причём такой сильный, что Кастору пришлось положить меня в ледяной гроб, чтобы я пришёл в себя и вспомнил для начала хотя бы своё имя. И я вспомнил не только то, как меня зовут, но и всё, что ты сделала. Да-да, всё вспомнил и всё понял. Ты хотела придержать Софи для одной себя, и потому не дала мне помочь ей. – Он неприязненно взглянул на Агату. Точно с тем же выражением смотрел на неё сидевший на пеньке Тедрос.