Выругавшись, Ти Джей вскочил:

– Послушайте, делайте что хотите: отказывайте клиентам, уходите на покой, черт возьми, все бросайте, – но я к этому не готов!

Схватив ключи, он добавил:

– Поеду проветрюсь.

– Сбегаешь? – усмехнулся Кен. – Только куда от себя-то?

– Заткнись! – прорычал Ти Джей.

– О, да здесь драка! – воскликнула Энни, входя в кухню в своем обычном наряде – джинсах и поварском фартуке, на котором красовалась огромная надпись: «В этом доме действуют два правила: 1. Я босс. 2. См. правило № 1».

В упор взглянув на Ти Джея, она предположила:

– Это из-за того, что случилось между тобой и Харли на вечеринке?

– А что случилось? Ничего не случилось…

– «Ничего» заставило тебя выскочить из дому и гонять четыре часа на мотоцикле, причем, полагаю, не по самым чистым и ровным дорогам, поскольку вернулся ты грязным, как сам сатана!

Ти Джей молча уставился на нее, но Энни лишь дернула плечом.

– Да, не могла заснуть и сидела на крыльце с пакетом чипсов, когда ты промчался мимо, как торнадо. В четыре утра!

– Бэби, а почему ты меня не разбудила? – всполошился Ник.

– Потому что ты храпел, как бензопила. Кроме того, пришлось бы с тобой делиться чипсами, а я не хотела.

Энни снова уставилась на Ти Джея, как и все остальные, так что пришлось объяснять:

– Послушайте, все в прошлом: я уезжаю, она тоже.

Этот предлог выдумала Харли, хотя и дерьмовый, но больше у него ничего не было. Как, очевидно, и у нее.

В кухне воцарилось молчание: родственники явно осмысливали его слова.

Первым к Ти Джею повернулся Стоун:

– Ты ей сказал, что любишь?

– О господи! – Ти Джей закрыл лицо ладонями. – Мы не будем об этом говорить.

Кен покачал головой:

– Значит, не сказал.

– Послушай… я все улажу!

– Уладишь? – переспросил Стоун таким тоном, словно говорил с идиотом. – Как? Что ты ей можешь предложить?

Ти Джей лишь пожал плечами, потому что сказать было нечего. Кроме разве что правды: он давно и безнадежно в нее влюблен и нет смысла отрицать очевидное.

Вынув из холодильника бутылку воды, Ти Джей осушил ее в три глотка, но так и не освежил неожиданно пересохшее горло. Вытерев рот рукой и обернувшись, он едва не наткнулся на Кена, который почему-то решил высказать все, что думает, едва ли ему не в лицо.

– Что еще?! – рявкнул Ти Джей.

Кен предпочел дать ему выпустить пар и ничего не ответил, но и не уступил дорогу.

И тогда Ти Джей его… отодвинул. Ладно, толкнул. Он толкнул Кена.

Тот даже не пошатнулся – лишь понимающе усмехнулся:

– Я понял: ищешь повод набить кому-нибудь морду. А поскольку подвернулся под руку я – стою тут и пытаюсь выяснить, что стряслось, – то вполне сгожусь в мальчики для битья.

Ти Джей промолчал, да и что скажешь, если это правда? – и улыбка Кена стала еще шире:

– Молчишь? Как всегда, предпочитаешь отмалчиваться?

– А у тебя есть что сказать, черт бы тебя побрал, или просто наслаждаешься звуками своего голоса?

– Собственно говоря, ты прав: есть кое-что поинтереснее твоей персоны, например вон та сексуальная дамочка за столом, поэтому перейду прямо к делу. После того несчастного случая я полностью потерял себя.

Раздражение и досада Ти Джея немного улеглись.

– Помню.

Они все помнили, как Кен едва не погиб во время гонок на сноубордах. Целый длинный, жуткий год он был всего-навсего пустой скорлупой, неким подобием человека, и Стоун, Ти Джей и Энни беспомощно наблюдали за его страданиями.

– Стоун тогда пытался угрозами и чуть ли не силой заставить меня прийти в себя, – продолжал Кен.

– Эй! – возмутился Стоун от стола.

– Теперь понимаю: он желал мне добра, – заверил брата Кен, не отрывая взгляда от Ти Джея. – Они с Энни места себе не находили.

Энни мрачно кивнула: такова уж манера Уайлдеров – угрожать, давить, приказывать. Они не могут иначе.

– Не ты, – добавил Кен, опуская руку Ти Джею на грудь. – Я говорил, что несчастный случай разорвал мое сердце и душу в мелкие клочья. Со мной было покончено, старик. Я был готов уйти на тот свет, и ты это знал. Помнишь, что сказал мне тогда?

Ти Джей попытался ответить, но горло сжало спазмом. Это были мрачные и ужасные времена, когда все пытались достучаться до Кена, спасти, а он не хотел ни того ни другого.

– Я сказал, что даже разорванные в клочья сердце и душа продолжают биться, потому что живы.

– И?..

– И все, что тебе нужно, – вынуть голову из задницы ровно настолько, чтобы снова собрать себя воедино.

– И?..

Ти Джей скрипнул зубами:

– Кен, может, ты сам мне скажешь?

– Но это не так весело. Что еще?

Ти Джей вздохнул:

– И может, тебе следует напрячь все силы и как следует поработать над собой.

Кен кивнул.

– Потому что до того момента мне никогда не приходилось особо себя утруждать, благодаря тебе, кстати: ты всегда заботился обо мне.

– Черт возьми! Меня не предупредили, что сегодня день плача, – шмыгнула носом Энни. – Теперь вот тушь потечет!

Ник усадил ее себе на колени, обнял и положил руки на бугорок на животе – это не-Абигейл выставила ручку или ножку.

Кен ткнул брата в грудь:

– Это был хороший совет, Ти Джей.

– Да, но у меня сердце и душа не разорваны в клочья.

– Может, нет, но и целыми их не назовешь, причем чертовски долгое время. Может, с самой смерти Сэм.

– Только про Сэм не надо.

– Речь не о ней – о тебе. Ты наконец впустил в свою жизнь кого-то кроме нас.

– Дело не во мне: Харли не хочет…

Ти Джей осекся. Не хочет чего? Одноразового секса? Ведь он не предложил ей ничего другого, верно?

И осознав это, он закрыл саднившие глаза.

Значит, во всем виноват действительно он.

Скай стояла у кухонной стойки Харли и с чавканьем поедала хлопья с молоком.

– Почему бы тебе просто не выпить это молоко вместе с дерьмовыми хлопьями? – раздраженно спросила Харли.

– Не волнуйся, я тебе тоже оставила.

Харли взяла коробку и потрясла: на дне перекатывалось несколько крошек.

– Ты сама сказала, что бегать сегодня не хочешь. Считай, я сделала тебе одолжение.