– Где еще выход? – заорал отец.

– Нету!

– Черт знает что... Иди на балкон!

– Папа, нет...

Отец стал опрокидывать и сдвигать столы – легко, словно был абсолютно здоровым человеком.

– Так хоть сколько-то продержимся... Иди на балкон, я сказал!

Огонь распространялся стремительно. Ткани, по большей части синтетические, вспыхивали моментально. Чадил синтепон – пламя стало черным. Кашляя и задыхаясь, Саша тоже принялась помогать отцу.

– Уходи...

– Нет!

Горела уже половина цеха. Отец освободил пространство перед балконной дверью.

– Где телефон?

– Не знаю... Не видно ничего...

От едкого дыма кружилась голова. Саша вдохнула очередную порцию дыма и вдруг потеряла сознание. Через мгновение очнулась и почувствовала, что кто-то тащит ее.

– Папа!

– Я сказал – на балконе сиди! – спокойным, бесцветным голосом произнес отец.

– Папа...

– Ну хоть что-то я должен сделать для тебя, Сашка!

Он, точно котенка, швырнул ее на балконный пол, захлопнул дверь.

Как ни странно, но на свежем воздухе Саша почувствовала себя еще хуже. Кружилась голова, болели легкие.

Отец остался там, в цеху.

Саша навалилась на дверь – но та была закрыта изнутри.

Во всполохах и клубах дыма металась тень – это отец расчищал пространство перед балконной дверью, чтобы огонь как можно позже подобрался к ней.

– Папа! – забарабанила Саша по стеклу. Отец вдруг метнулся к двери, задернул штору – словно его дочь не должна была видеть то, что произойдет в скором времени.

– О господи... – пробормотала Саша. Происходящие события были слишком невероятными, слишком стремительными.

Улица была пуста.

Бородин.

Что он здесь делал недавно?!.

Саша застонала, держась за голову.

Этим утром она угрожала Бородину. Он решил уничтожить ее – как маму, Марию. Вот почему он убил тридцать лет назад маму – она грозилась разоблачить его. В те времена, в семидесятые, все было иначе. О войне помнили, предателей ненавидели, и человека, решившего воспользоваться дневником доктора Менгеле, подвергли бы всеобщему осуждению...

Вот так, в одно короткое мгновение, Саша поняла, из-за чего погибла ее мать.

Теперь настала ее очередь.

Из-под двери валил дым.

Саша бросилась к перилам, перегнулась вниз. Как далеко до асфальта... Этаж второй, но этажи бывшего Дома культуры – совсем не то, что этажи обычного дома... Лететь метров двенадцать. В принципе можно выжить.

По улице, размахивая сумочкой, шла Лиза Акулова, в другой руке держала у уха сотовый.

– Лизка... – просипела Саша и зашлась в приступе кашля. – Лиза!

Лиза подняла глаза и увидела Сашу. Потом – клубы дыма, льющиеся изо всех щелей балконной двери (окон на этой стене не было).

– Лиза! – одними губами повторила Саша и снова зашлась в кашле.

Но Лиза уже быстро жала кнопки на сотовом. Она все поняла.

Саша сверху видела, как Лиза быстро-быстро говорит о чем-то по телефону, кивает, снова говорит.

– Сашка! Сейчас пожарные приедут! – Лиза сунула телефон в карман, подбежала ближе. – Что случилось?

– Пожар! – перегнувшись через перила, с трудом выдавила из себя Саша. – Там человек внутри...

– Кто?

– Мой отец...

– Кто? Я не слышу... Погоди, я сейчас... – Лиза побежала в сторону, скрылась за углом.

У Саши все еще оставалась надежда – отца спасут.

От раскаленной стены невыносимо тянуло жаром.

Зной этого лета словно прорвался в этот мир, сконцентрировался в одном месте – в цеху швейной фабрики «Притти вумен». Где сам себя замуровал Сашин отец. Добровольно.

«И зачем я только ему позвонила!» – с запоздалым раскаянием подумала она. Но, если бы отец не приехал, она сама горела бы сейчас заживо.

Бородин.

Это он устроил пожар. Бородин хотел уничтожить Сашу, а способ, которым сделать это, она сама подсказала ему в начале лета, когда в первый раз оказалась у него на приеме.

Сама рассказала, что здание «Притти Вумен» в смысле пожарной безопасности никуда не годится, что на обед все девчонки уходят, что часто в цеху остается только она одна, Саша...

Кашляя, она упала на колени. Внезапно лопнули стекла, и пламя вырвалось наружу. Саша прижалась лицом к кафельному полу, чувствуя, как прямо над головой гудит огонь.

Папа. Он остался там.

«Надо прыгать...» – как-то отстраненно подумала Саша. Выбор был невелик – или сгореть заживо, или сломать кости.

Она попыталась подняться, но не смогла – огненные языки не дали. «Неужели все было зря?..» Она уже не видела и не слышала ничего, цепляясь ладонями за раскаленные прутья балконной ограды. Но в этот момент словно огромная тень взметнулась снизу – это был пожарный подъемник.

Мощной струей брызнула пена, усмиряя огонь над Сашиной головой, затем ее втащили на подъемник. Кто, как – она не поняла.

Очнулась только внизу, на улице, лежа на чахлом газоне. Повернула голову – пожарные из брандспойтов тушили здание, притихшая толпа завороженно наблюдала за происходящим со стороны.

Саша снова закашлялась.

– Сашка, лежи-лежи... – наклонилась над ней Лиза. – Сейчас «Скорая» должна подъехать. Ты дыму много наглоталась.

– Нет... Там... – Саша встала, на негнущихся ногах побежала к зданию. Мысль об отце не покидала ее. А вдруг его еще можно было спасти.

– Сашка, сумасшедшая! Куда ты?!

Ее перехватили у входа.

– Нет... – она пыталась оторвать от себя чьи-то железные руки. – Нет!!!

– Сашка... Не пускайте ее! Держите, держите...

В этот момент раздался глухой удар, взметнулись искры – это обрушились перекрытия внутри фабрики.

Мимо лица, словно в замедленной съемке, пролетел невесомый лоскуток сажи. Саша проводила его глазами. «Пепел Клааса стучит в мое сердце. Пепел Клааса...»[3]

* * *

...Она открыла глаза, и увидела над собой белый потолок. Поморгала. Пахло лекарствами.