Такова была логика прежней Саши.

Но теперь все иначе. Маму убил не отец, а Бородин. Аксиома о том, что любовь неизбежно несет в себе смерть, разрушилась.

Саша поняла, что любит. Любит Максима. И что она – женщина, а не вечно юная девочка-припевочка в вечной джинсе...

Она рождалась заново. Старый кокон трескался и крошился – из него упрямо толкалась на свет дивная бабочка. Новая Саша Силантьева. Другая.

Счастливая.

После магазинов Саша прибыла к себе домой – превращение должно совершиться втайне и стать для Макса сюрпризом!

...Итак, для начала Саша покрасила волосы. Поскольку основной тон ее волос был темным – темно-русым, почти каштановым, краска легла как надо. Волосы не порыжели, не стали ядовито-яркими (как если бы она изначально являлась блондинкой), а лишь приобрели новый оттенок – горячий, охристо-малиновый, очень заметный лишь в прямых солнечных лучах.

Саша накрутила волосы на бигуди: «Господи, я же никогда не ходила кудрявой! Хоть разок попробовать...»

Затем она разложила на столе атласную ткань вишневого цвета. Некоторое время думала, потом начала быстро чертить специальным портновским мелком детали будущего платья. Безо всяких лекал, на глазок. Как подсказывало чутье! Ножницы легко взрезали нежную и одновременно плотную ткань... Кроить было невыразимо приятно.

Швейная машинка на столе, нитки нужного оттенка стремительно намотаны на шпульку, шпулька, словно обойма в оружии, с легким щелчком вогнана в механизм челнока, стрекотание швейной машинки, напоминающее автоматную очередь...

Летала невидимая от скорости игла, метались в руках куски ткани, оверлок прилежно обметывал срезы, утюг разглаживал швы...

Через полтора часа платье было готово.

Детали. Аксессуары то есть... Золотой поясок на талию. Гранатовый крестик на шею, гранатовые сережки – в уши. Эти украшения Саша никогда не носила, считая их слишком крупными, слишком яркими. Цвета крови. Вульгарными, почти неприличными. Но сейчас ей почему-то так не казалось.

А ногти?

Боже мой, этот надоевший французский маникюр в бежево-белых тонах... Высунув от усердия язык, Саша щедрыми мазками выкрасила себе ногти на руках и ногах – в темно-вишневый, ядовитый цвет.

Переоделась, сняла бигуди. Подошла к зеркалу.

На нее смотрела совершенно другая женщина. Не бледная Девочка-весна, а яркая Женщина-лето.

«Глаза слишком темные... Были бы они зелеными, как у бабушки Али, или, например, синими! – мелькнула невольная мысль. Тут же спохватилась: – Н-да, если Бородин изобретет свои чудесные капли, у него не будет отбоя от клиентов!»

Она повернулась, придирчиво оглядела себя со всех сторон. Да, теперь она яркая, но все цвета сочетаются, каждая деталь – к месту. Ничего лишнего. Первоклассная работа...

Вместо прежних акварельных набросков – картина маслом. Тициан, Рембрандт, Веласкес... Вино и золото. Вместо прямых линий – изгибы и завитки.

Но чего-то не хватало... Чего?

Духи!

Она бросилась к туалетному столику, среди коробок нашла одну – эти духи ей подарила Лиза на прошлый Новый год. Саше они не понравились тогда – слишком вызывающий, чувственный аромат. Но сейчас именно его не хватало Саше для завершения образа...

Она вышла из дома, когда только-только начался вечер. И в первый раз ощутила себя неуверенно... Раньше к ней довольно часто приставали с просьбами познакомиться, но сейчас с Сашей даже не пытались говорить. Мужчины смотрели вслед – как-то уж слишком пристально, серьезно...

Саша уже подошла к дому Макса, как вдруг увидела его самого – опираясь на трость, тот ковылял к машине.

– Макс!

Он обернулся.

– Макс, куда это ты собрался?

Он ничего не ответил. Потом губы его шевельнулись:

– За тобой...

Саша подошла к нему, улыбнулась:

– Ну, что скажешь? Я не перестаралась?

Макс оглядел ее с головы до ног, сглотнул.

– Это ты, Сашка? – сипло спросил он. – Ты?!

– Макс, ты заставляешь меня нервничать! – рассердилась Саша. – Скажи мне честно, как я выгляжу?..

– У меня слов нет...

– Плохо или хорошо?

– Я не знаю... – он опять сглотнул. – Помню, книгу одну читал, давно. Там один мужик говорит своей девушке – красота твоя грознее, чем полки с распущенными знаменами. В общем ты так красива, что мне даже страшно.

Он осторожно взял в ладонь завиток ее волос и прижал его к губам.

– Если тебе не нравится, то я... то я могу... стать прежней... – Саша, точно героиня фильма «Служебный роман», потянулась к сережкам, намереваясь снять их.

– Нет!!! – Макс перехватил ее руку. – Ни в коем случае! Я просто еще не привык... Оставайся такой, пожалуйста! Всегда! – он посмотрел на ее каблуки-шпильки, попытался подняться на мыски. Саша теперь была явно выше его.

– Туфли не годятся, да? – серьезно спросила она. – Понимаю, с туфлями я погорячилась...

– Ничего не меняй! – зарычал Макс. – Прекрасные туфли, прекрасные!

– Макс... – Саша не знала, плакать ей, или смеяться. Она обняла его. Он поцеловал ее в шею, потом щеку, потом в губы.

– А духи... Боже мой! – жадно вдохнул он. – Ты как цветок, Сашка. Лилия. Нет, роза. Алая роза.

Саша усмехнулась, стерла след от помады с его губ.

– Знаешь что? Такую красоту нельзя прятать дома, – решительно заявил Макс. – Поэтому мы с тобой сейчас куда-нибудь поедем. Прогуляемся, да? – он протянул ей руку, повел к машине.

«Наверное, мы странно смотримся рядом... Нет, я неправа – мы дополняем друг друга. Мы – идеальная пара!»

Томный августовский вечер. Порыжелая от зноя листва... Неподвижные, дикие глаза Макса – он смотрел только на Сашу.

Потом набежали тучи, и на Москву обрушился очередной ливень.

Пришлось возвращаться домой.

– Я думала, пойдут дожди и станет легче... – пожаловалась Саша. – Но нет, стало еще хуже. Дышать совсем нечем на улице!

– Ага. Та еще погодка! – согласился Макс. – А ты дома сиди.

– Вот еще! – возмутилась Саша. – Целый день – одной? Завтра же на работу выйду. Или ты против?

– Нет-нет, что ты!

– А я и правда никуда не пойду! – она тут же изменила свое решение. – У меня, между прочим, еще свадебный отпуск не закончился!

Они, как и раньше, ни в чем не хотели уступать друг другу. Но сейчас их ссоры, легко вспыхнув, легко и затухали.

Потому что Саша вдруг поняла, что главное, а что второстепенное. Главное – это их любовь. Надо сохранить ее. А все остальное – так, мелочи, которыми можно пренебречь...