– Здесь, в этих роскошных апартаментах. Какправило, старики очень любопытны. Едва в доме раздастся звонок, как бабушка илидедушка начинают суетиться, интересоваться, кто заглянул на огонек, спешат вприхожую. Мы с вами беседуем уже минут пять, но из глубины квартиры недоносится ни малейшего шума. Ким Ефимович сидит с кляпом во рту?

– Глупое предположение, – покраснела Яна. –Ким Ефимович только что завершил занятия с инструктором по ходьбе и сейчасотдыхает в кресле.

– Сначала меня пытались притормозить нарецепшен, – не обращая внимания на ее слова, продолжала я, – теперь вызагородили своим телом дверь, поете о великолепном обслуживании Кима Ефимовича,но к нему не впускаете. Хорошо, я покину пансионат, но прямиком отсюдаотправлюсь в милицию.

Яна вздернула бровь.

– Пожалуйста, идите в гостиную, Ким Ефимовичтам.

Тщательно скрывая ликование, я почти пробежалапо короткому коридору и очутилась в уютной квадратной комнате, обставленнойдобротной мебелью. Кто-то очень постарался воссоздать интерьер, в котором,очевидно, Бусыгин жил ранее. Стены украшали многочисленные фотографии, на столележали книги и газеты, на буфете теснились милые безделушки, а в кресле,укутанный, несмотря на теплую июньскую погоду, шерстяным пледом, сидел худойстарик, молча глядевший в телевизор, на экране которого выясняли отношениямультипликационные заяц и волк.

– Здравствуйте, Ким Ефимович, – сказала я.

Дед не пошевелился. Я решила, что Бусыгинплохо слышит, и предприняла вторую попытку завладеть его вниманием.

– Добрый вечер, Ким Ефимович!

И снова ноль эмоций. Я повернулась к Яне:

– Он глухой?

Сиделка коротко ответила:

– Нет, слышит хорошо.

– А почему тогда не отвечает? – растерялась я.

– Подойдите ближе, – посоветовала девушка.

Я сделала два шага вперед и вздрогнула. ЛицоКима Ефимовича напоминало маску, нижняя губа его чуть отвисла, щеки и лобзастыли в неподвижности, а голубые тусклые глаза были пустыми. Ким Ефимовичвряд ли понимал, что смотрит мультик, он не мог адекватно оценить происходящее.

– Восстанавливаем дедушку после инсульта, –вздохнула Яна. – Удивительный прогресс. Он ходит, пользуется туалетом, но речипочти нет. У нас бывают хорошие и плохие периоды. Вот в среду мы просто огурцомскакали, отлично реагировали и на логопеда, и на инструктора по ходьбе, живообщались, улыбались. А сегодня не наш день, он даже меня не воспринимает. Да высадитесь! Может, Ким Ефимович и оживится, он иногда как из болота выныривает.

Мне понадобилась пара секунд, чтобы обрестисамообладание и перейти к вопросам.

– Давно Ким Ефимович в таком тяжеломсостоянии?

Яна обиделась.

– Ему стало намного лучше.

– Скажите, а где его паспорт?

Яна уперла руки в боки.

– Интересная заява! Зачем вам документБусыгина? Похоже, это мне надо обращаться в милицию.

– Нет причин для беспокойства, я не хотела васнервировать, вот и прикинулась его родственницей. Разрешите представиться:сотрудник уголовного розыска Дарья Васильева, работаю в отделе у полковникаДегтярева Александра Михайловича, – заявила я.

– Ой… – попятилась Яна. – Что случилось?

Я постаралась составить речь на милицейскомсуахили.

– В ходе расследования нами был обнаружен фактиспользования основного документа Бусыгина с целью проникнуть в телецентр.

– Чего? – по-детски отреагировала Яна. – Непоняла.

Я отказалась от идеи общения при помощислужебных оборотов из речи ментов.

– В бюро пропусков телецентра «Останкино» былотмечен паспорт Кима Ефимовича. Бусыгин получил пропуск на съемку программы обэкстрасенсах.

– Быть того не может! – энергично отвергла сейфакт Яна. – Ему даже в сад спуститься тяжело.

– Документ мог отправиться в путешествие и безхозяина, – вздохнула я. – Поэтому я и спрашиваю: где паспорт?

– Не побоитесь тут одна остаться? –поинтересовалась Яна. – Я схожу в спальню, все бумаги там, в шкафу.

– Почему одна? Здесь Ким Ефимович, – возразилая.

Сиделка улыбнулась и убежала, а я, покосившисьна недвижимого старика, стала рассматривать фотографии на стенах. Дама среднихлет в кружевных блузках и дорогих украшениях, очевидно, жена Бусыгина, девочкав старомодном байковом платье и скрученных «бубликами» на тонких щиколоткахнитяных чулках, явно удочеренная им Нина. Но больше всего было снимковочаровательной малышки, можно проследить, как из хорошенькой детсадовки,кудрявой, словно ангелочек, она превратилась в школьницу с озорным взглядом.Похоже, соседка Ляля не ошиблась, Ким Ефимович обожал внучку и не испытывалособо нежных чувств к Анику, своему внуку с диковинным именем, его фотографииздесь не было. Изучив снимки на стене, я взяла альбом, лежавший на буфете,раскрыла его и вдруг услышала:

– Дай!

Звук оказался настолько неожиданным, что яедва не уронила альбом. Потом повернулась к инвалиду:

– Вы хотите посмотреть фотографии?

Бусыгин медленно кивнул. Я положила кожаныйфолиант ему на колени, старик попытался перелистнуть страницы, но пальцы плохоего слушались, и мне пришлось прийти ему на помощь. Едва я открывала очереднуюстраницу, как дед дергал рукой, и становилось понятно: он просит продолжатьдальше.

Перед моими глазами замелькали фотографиидевочки. Лишь в середине альбома нашелся снимок, где малышка была запечатленане одна, около нее стоял мальчик, по виду на год старше. Я вздрогнула: наголове паренька красовалась вязаная шапочка, а в руках он держал игрушечныйгрузовик. И головной убор, и машинка были как две капли воды похожи на те, чтоЛена, внучка Зинаиды Семеновны, случайно обнаружила в шкафу. На шапчонке былонебольшое темное пятнышко, а у самосвальчика не хватало колеса. Мне стало не посебе. Таинственным образом вещи со старого снимка «ожили» и перебрались вквартиру Зинаиды Семеновны.