Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эмма продолжала:
– Возможно, нам придется внезапно покинуть страну. В первую очередь мне, потому что у Ференца всегда была официальная работа. Но, конечно, если я буду вынуждена уехать, он уедет со мной. Да, управление жертвует нами, но не бросает: Англия открывает двери для таких, как мы, кто оказал ей услуги, и предоставляет некоторые привилегии в случае эмиграции. Однако мы думаем о Венгрии. Поэтому не исключено, что ты останешься тут одна, со стареющими мамой и папой. Может, в будущем их можно будет перевезти, и тебя тоже. Не знаю, поддержит ли тебя Исмаил в этой ситуации и как долго он будет еще с тобой. Короче, будь готова.
– К чему?
– Ко всему!
Эмма накрыла ладонью руку Фриды:
– Полагаю, теперь ты понимаешь, почему я тебе все это рассказываю.
– Может, просто потому, что пришло время говорить, – откликнулась Фрида.
Январь 1946, Бейоглу – Мода
Жорж Перес, напоминающий испанского идальго, мягким баритоном пел французские шансоны, подыгрывая себе на белом пианино.
– Ты должна поговорить со своими и сказать им, что мы поженимся, – прошептал Исмаил ей на ухо.
Примерно через месяц после событий с газетой «Тан» и признаний Эммы он привел Фриду в темный, уютный, утопающий в сигаретном дыму бар отеля «Токатлыян».
– Сколько можно изучать кинотеатры в Бейоглу и кофейни вокруг Беязыт? Хочу познакомиться с ночной богемной жизнью Стамбула в качестве клиента, – сказал со смехом Исмаил, чьи подработки в «Парк-отеле» остались в прошлом.
– Зачем тратить столько денег? – возразила Фрида, помня о его жаловании ассистента. – Я буду рада посидеть в «Кюллюк» или сходить в кино, если хочешь. Оставим бары на потом!
– Моя умница-благоразумница Фрида! Пожалуйста, отложи на сегодня свою логику в сторону, вечером я хочу поговорить с тобой о чем-то очень важном.
– О чем еще важном?
– Наберись немного терпения.
– Ты должна поговорить со своими и сказать им, что мы поженимся.
Исмаил произнес это во время танца.
– Что… что ты сказал?
– Именно то, что ты слышала. Денег у нас немного, но мы справимся. На жизнь всегда заработаем. А чего еще нам ждать? Другие препятствия все равно не исчезнут, жди не жди!
Фрида подумала, что навсегда запомнит этот момент в баре отеля «Токатлыян». Но она была не слишком удивлена. Она знала с первого дня их встречи, что они никогда не расстанутся. К тому же разве портниха Ольга уже не сказала ей об этом?
– Четыре года назад гадалка сказала мне, что мы поженимся, – сказала она, когда они сели.
– Раз гадалка сказала, мы должны сделать так, чтобы этой женщине не было стыдно за тебя. А что еще сказала твоя гадалка? Что-нибудь про должность главного ассистента, про мою зарплату?
– Нет, больше она ничего не сказала.
«Ты расстанешься с тремя близкими людьми… Потом будет авария, очень большая авария… Тогда ты наконец соединишься с этим человеком». Ерунда сплошная! Никто никуда не уезжал, никаких происшествий не случилось, а они – вот, собираются пожениться. Она прижалась к Исмаилу и положила голову ему на плечо.
Она знала, что первым и самым трудным шагом в истории ее собственной семьи будет разговор с родителями.
Вернувшись к себе в пансион, она все время бормотала себе под нос, чтобы не возбуждать любопытство мадам Лоренцо, репетируя, что скажет отцу. Предстоящий разговор пугал ее как экзамен, и она опасалась, что голос ее будет еле слышен. Она же хотела говорить уверенно, не выказывая ни страха, ни волнения.
На следующий день она позвонила Эмме:
– Мы с Исмаилом решили пожениться. Говорю тебе это первой. Маме и папе скажу на выходных.
На другом конце телефона голос Эммы дрожал от волнения.
– Дорогая, я так счастлива! Мы во многих вопросах с ним не согласны, но я говорила это раньше и говорю сейчас: Исмаил надежный, порядочный человек! Хотя кажется, что с ним трудно будет жить…
– Нет легких людей.
Эмма продолжала говорить, не обращая внимания на ответ сестры:
– И да поможет тебе Бог с отцом. Не хочу даже представлять ваш предстоящий разговор. Но ты не волнуйся, помни всегда: это твоя жизнь, и только ты можешь решать, что делать.
– Я знаю, Эмма, но я боюсь потерять их.
– Бесплатно ничего не бывает! И ты это тоже знаешь.
Еще несколько месяцев назад Фрида бы разозлилась на поучения сестры, но теперь, когда она узнала, чем та занималась последние пять лет, неохотно признала, что Эмма никогда ничего не говорит голословно.
– Ты взрослый человек. Даже если ты еще учишься, тебя все равно уже считают профессионалом. Ты немного сама зарабатываешь. Помни обо всем этом, когда будешь объясняться с отцом!
Разговор с сестрой придал Фриде уверенности и спокойствия, а изнуряющая работа в клинике избавила от всех прочих тревог.
Традиционный ужин в пятницу вечером прошел довольно оживленно. Фрида пересказывала за столом больничные происшествия, грустные и веселые. Лица родителей светились любовью и гордостью, когда они слушали дочь. Фриде же, напротив, было не по себе. Чтобы не нарушать святости субботы и не злить отца, она отложила исповедь на воскресенье, однако с утра в доме было полно гостей, включая Эмму и Ференца, и только вечером Фрида наконец смогла приступить к задуманному.
После скудного ужина из сладкого чая, сыра и хлеба она села напротив отца в маленькой гостиной, как ее сестра несколько лет назад.
– Я должна тебе кое-что сказать, папа, – сказала она и повернулась к матери, показавшейся на пороге, словно прося ее о помощи. – И тебе тоже, мама.
Самуэль Шульман по голосу и выражению лица дочери догадался, что дочь пришла не с добрыми вестями. Он выпрямился, рука потянулась к трубке, но он только взял ее и держал, как будто не мог найти в себе силы раскурить ее.
– Что ты хотела сказать, дочка? Я слушаю.
Фрида чувствовала себя подсудимым, который вот-вот признает свою вину.
– Есть мужчина, которого я люблю и хочу выйти за него замуж.
– Слава Богу, наконец!
Самуэль резко махнул рукой, оборвав радостный возглас жены.
Фрида продолжала, склонив голову:
– Мы хотим пожениться, но… Но… – она сделала паузу. Она не могла смотреть в лицо отцу, а Самуэль Шульман молчал.
Броня опять вмешалась:
– Что случилось, дочка, в чем дело? Он бедный? Или он безработный, больной?
– Денег у него сейчас немного, но работа есть!
– Хвала Господу! Он врач?
– Да.
