— Ваша светлость!

Дьюранд прыгнул к своему господину в тот самый миг, как целый ливень стрел обрушился на стену. В прыжке Дьюранд сшиб Бейдена с ног, зато успел втащить Ламорика в крытый переход, целым и невредимым.

— Готов биться об заклад, у них назначена немалая награда первому лучнику, что подстрелит такую знатную персону, как вы.

Они отцепились друг от друга. Ламорик замазал пылью голову Гиретского быка у себя на сюрко.

— Нечего сказать — стреляют в бычий глаз, как в яблочко.

Дьюранд сел спиной к стене и расхохотался.

Бейдан, брызгая слюной от злости, склонился над ним. Рука его лежала на эфесе меча.

— Ах ты, сукин сын! Да я из-за тебя чуть шею не сломал! Попробуй еще раз меня хоть пальцем тронуть — я тебе кишки выпущу! Ты не так уж ловок, как тебе кажется. Я смотрю в оба и сплю не так крепко, как иные, понял?

Дьюранд похолодел. Кровь в жилах превратилась в лед.

Бейден подчеркнул угрозу, с силой ткнув поднимающегося на ноги Дьюранда кулаком в грудь. Дьюранд мог лишь молча глядеть в ответ. Он уже убил человека в Тернгире за такие намеки.

Но Ламорик качал головой, все еще посмеиваясь.

— Душа общества! Знаешь, не поворачивайся к нему спиной лишний раз.

— Пожалуй, — согласился Дьюранд.

Ламорик уже глядел в амбразуру.

— Эти сукины дети видели-то меня всего один миг — и бац! Выжидают малейшего проявления слабости. Каждый так и рад наброситься.

Дьюранд глянул в ту же бойницу и увидел, как воины Радомора загружают ковш камнемета. Стоит им отпустить пружину — и смертоносный груз полетит на улицы города.

Повернувшись, он заметил, что Ламорик отирает слезы с глаз. Поймав на себе взгляд Дьюранда, молодой лорд неловко усмехнулся:

— Не следовало мне так напускаться на Берхарда и всех остальных. Настанет миг, когда люди дрогнут. Это вам не какая-нибудь священная война. Радомор — негодяй. Рагнал — предатель. Мы в западне между ними. Я приносил присягу Рагналу. Пять лет назад я вложил руки в его ладони и вместе со всеми лордами Эрреста поклялся служить ему.

Дьюранд вспомнил, как сам он преклонил колени в грязи перед Ламориком на берегу реки Гласс — и как поднялся рыцарем. Рыцарем Ламорика.

— Патриарх возложил на него корону, — продолжал Ламорик. — Я поклялся защищать его — и отец с братом тоже. — Он выдавил из себя судорожную улыбку. — Я стоял рядом с ним с чистым взором. Кто поверит человеку, нарушившему торжественную клятву?

Дьюранд не мог открыть рта. Надо, надо рассказать Ламорику — не то, что он стал рогоносцем, но что жене его очень одиноко. Надо как-то упомянуть о ночных кошмарах Дорвен.

Над стеной пролетела ворона. Крылья ее разрезали воздух совсем рядом с ними.

— Мы уже голодаем, — проговорил Ламорик. — Вряд ли госпожа моя жена хоть на мгновение сомкнула глаза с тех пор, как закрылись ворота. Люди болеют. Мне пришлось приказать, чтобы трупы выкидывали прямо за стену, в озеро.

Мимо промчалась еще одна птица-падальщик. Расправив крылья, она устремилась к вершине башни Гандерика.

Ламорик передернулся.

— Я не заставлю их цепляться за…

— Милорд! — выкрикнул чей-то голос.

На ристалище, как раз там, куда приземлялись камни, стояла Дорвен.

— Ваш отец пошел на крышу.

Ламорик и Дорвен подняли головы. Башня Гандерика поднималась на добрых двадцать фатомов над двором. Дьюранд увидел вырисовывавшуюся на фоне неба хрупкую фигурку Абраваналя, кружащие вокруг черные крылатые тени. Герцог нес что-то — точнее, кого-то.

Ламорик остолбенел, но Дьюранд дернул его за плечо.

— Идемте!

Они сбежали со стены, промчались под аркой ворот и ринулись вверх по забитым народом лестницам. Наконец, спотыкаясь, вылетели на крышу, где уже собралась группка людей.

Абраваналь стоял в амбразуре между двумя каменными зубцами, почти вывешиваясь наружу, над отвесной стеной. Вокруг укреплений бешеным вихрем кружили вороны, галки и грачи. Старый герцог крепко, как младенца, прижимал к груди маленькую Альмору. Вороны издевательски хохотали.

Едва Ламорик выбежал на крышу, его встретил Кирен.

— Хвала Небесам! Мы говорили ему, что для такого поступка нет никаких оснований. Что деяния Радомора этого не оправдывают.

Ламорик поморщился.

Разведя руки в стороны, он шагнул к отцу.

— Отец, — промолвил он, — еще слишком рано для таких решений.

— Они умирают там, внизу, — отозвался Абраваналь. — Гибнут из-за меня. Моего дома. Моего рода. Я должен защитить свой народ.

Ламорик шагнул ближе.

— Они сами выбрали этот путь, отец.

— Я не стану цепляться за жизнь, пока моим людям не придется вышвырнуть меня за ворота замка моих отцов, бросить к ногам человека, который убил мою дочь и моего сына. — Синие глаза старика выпучились из орбит. — Каким трусом был бы я, если бы принуждал их к подобному! Я сам должен выбрать свой час.

— И Альморин? — спросил Ламорик.

Герцог напряг шею, вглядываясь вверх — в небеса, где вились черные птицы.

— Как я могу отдать ее в лапы чудовища?

— А вашего сына?

Пальцы старика подергивались, точно лапки краба, в черных локонах его маленькой дочки.

— Ты поступишь так, как должно.

— Да, — согласился Ламорик. Опустив руки, он сделал еще шаг вперед — прочь от товарищей по оружию, почти к самому краю.

Дьюранд опоздал. Никто не смел даже шевельнуться.

— Прости, — тем временем говорил Абраваналь. — Не такую судьбу замышлял я для нас всех.

Ламорик был уже совсем близко.

— Нет, не такую…

— Слишком много смертей.

И тут с ошеломляющей внезапностью Ламорик ударил отца прямо в зубы.

Старик пошатнулся и начал было опрокидываться назад, но Ламорик схватил сестру за волосы и с силой потянул на себя.

— Ах ты, ублюдок! — прорычал он.

Старик бесформенной грудой рухнул на крышу. Для человека столь преклонных лет падение это было чревато не одной сломанной костью.

Дорвен рванулась вперед, а Ламорик вырвал отчаянно визжащую Альмору из рук отца. Он склонился над ним, точно намеревался ударить снова. Вороны пронзительно каркали, носясь над головой.

— Обо мне ты и вовсе не думал, верно? Хотел сдаться? Швырнуть мою сестру на камни — напрочь забыв, что я-то еще жив! Да тут, внизу, тысячи людей, которые клялись и божились бы, что она умерла — если бы Радомор начал спрашивать. Нет же, надо швырнуть ее с крыши! Ты бы погубил нас всех! Всех, рыцарей, давших тебе клятву верности… Как по-твоему, что бы сделал с ними Радомор, когда ворота открылись бы?