И тут же отпрянула назад, мне показалось, меня он тоже может ударить. Я разрывалась между желанием убежать на кухню и подойти к Гордасу, который согнувшись пополам, пытался восстановить дыхание и даже криво улыбался.

— Ты застал меня врасплох, но будь я готов, еще неизвестно…

— Чего тебе неизвестно, щенок?!

— Лоут, перестань! Пожалуйста, не трогай его… Лоут!!!

Нет, нет, невозможно… пусть он лучше ударит меня. Я встала между мужчинами и вытянула руки вперед, как будто хотела остановить Шалока. Конечно же, он видел нас в саду и оттого пришел в такую ярость, другого объяснения нет.

— Соня… дорогая… не волнуйся, мы всего лишь дурачимся, разве ты испугалась? Ведь мы не всерьез. Мейла, иди наверх, пусть Рик тебя успокоит.

— Нам нужно поговорить!

— Сегодня я не хочу никаких разговоров. У меня был трудный день. А когда я пришел домой, выяснилось, что мой сын забросил тренировки — это плохой сюрприз.

— Он же не робот! Вы хотите сделать из него терминатора?

— О чем ты, мейла?

— Не надо разыгрывать представление, ты все прекрасно понимаешь.

— Да, понимаю. И хочу позаботиться о будущем моей семьи. О тебе и о сыне. Больше у меня никого нет.

— И в качестве заботы ты его ударил?

— Он всегда должен быть начеку. Впереди Маракх. Ему придется выживать. Драться за глоток воды, за разжигательные камни, за пакет концентрата. Слабаки остаются там, пустыня даже не прячет кости.

— Будь прокляты ваши полигоны! Вы же чудовища, если готовите своим детям такие извращенные проверки.

— Это старинные традиции Марионы. Я прошел через огонь, холод и боль, теперь его очередь доказать свою пригодность служить родине.

— Вы сами себя заперли в клетку и еще хотите гордиться кандалами?! Вы сошли с ума!

— Не говори о том, чего не знаешь, ты из другого мира, тебе трудно понять.

— Законы милосердия и гуманизма одни на всех. И защита прав человека, особенно детей. Он же по вашим законам еще ребенок? Сколько мучений он должен вынести, чтобы заслужить право называться настоящим мужиком?

— Тебя не касается, мейла. Твоя задача здесь — наслаждаться жизнью и радовать мое сердце.

— А есть ли у тебя сердце, Лоут? Я могу представить, что ты чувствуешь сейчас, так накажи меня… не его. Это я виновата. Я… Он-то еще ребенок… какой с него спрос.

Я даже засмеялась сквозь слезы, и только тогда что-то дрогнуло в его лице. Лоут обнял меня, прижал мою голову к груди, а мне хотелось видеть его глаза. Гордас стоял рядом, почти одного роста с отцом, пожалуй, немного выше и шире его в плечах. Крепкий молодой бычок против матерого буйвола. Правда, Лоут не был большим, но в нем угадывалась огромная скрытая сила.

Я смутно боялась ее и невольно тянулась под ее защиту. Аура этого человека всегда дарила мне умиротворение и покой, с самых первых мгновений нашей встречи — я хорошо это запомнила. Но что же происходит сейчас… Только что я хотела бежать прочь от мужа, а уже снова доверчиво клонюсь на его плечо. Лоут касается губами моих волос.

— Отнесу тебя наверх, ты дрожишь как маленькая птичка, мне жаль, что я тебя огорчил.

А в сторону Гордаса отец пренебрежительно бросил:

— Иди к себе. Завтра наметим новый план занятий, времени осталось мало.

Уже на лестнице я обняла мужа за шею и, приподнявшись ближе к лицу, выдохнула:

— Не отсылай его. Пожалуйста, я тебя прошу.

— Гордасу нужен опытный партнер, Соня. А если мы снова станем драться, ты назовешь меня зверем. Но ты ведь даже не представляешь, с чем придется столкнуться ему в лесу, а потом в пустыне, а если выживет, то и в ледяном мешке.

— Этого нельзя избежать? Откупиться… придумать что-то еще… Лоут, разве тебе его не жаль?

Муж поставил меня на ноги у дверей нашей спальни, провел большим пальцем по моей щеке.

— Разве меня кто-то жалел? Нет. Гордас справится. Я в нем почти уверен. И приложу все усилия, чтобы за последние дни он стал еще выносливее и ловчее. А ты уже ему помогла.

— Мы…

— Тшш… Никаких разговоров. Я хочу принять душ и лечь спать. А ты будешь рядом. Я привык засыпать, обнимая тебя, мейла. Потерпи еще немного, скоро все кончится. Потом будет легче, все снова наладится, время потечет спокойно, день за днем принося только светлые события.

Мне пришлось войти в спальню вслед за мужем.

— Ты пытаешься меня убедить? А сам-то веришь? Лоут, скажи, могу я познакомиться с твоим отцом. Я однажды спрашивала тебя о нем, но ты увел разговор в сторону. Лоут, я хочу увидеть дедушку Гордаса. Мы можем съездить к нему все вместе!

— Мое сокровище, почему ты не слышишь меня? Я хочу помыться и лечь в постель. Искупаемся вместе? Если — нет, просто подожди меня, я скоро к тебе приду.

Шалок скрылся за дверью ванной, а я без сил опустилась на кровать. У меня дрожали колени и сердце стучало так, что, казалось, его слышно на всю комнату.

Я тоже стала бегать по утрам. Пусть маленькую часть ежедневного маршрута Гордаса, но я пробегала честно. Лоут хмурился, а мой личный доктор Рик одобрительно кивал гладкой, приплюснутой по бокам головой. Так же все вместе мы ходили к узенькой быстрой речушке примерно в километре от дома. И я всегда отворачивалась, когда мужчины начинали бороться на берегу. Потом они купались, смывая пот, а порой и кровь.

В воду я не входила, течение было довольно быстрым, а дно усеяно острыми камнями. Я опускалась на колени и окунала в ледяные струи кончики пальцев, а то и всю кисть до запястья. Это Гордас привык легко переносить холод, он весело отфыркивался, стоя по пояс в реке, смотрел на меня голодными зовущими глазами.

Сегодня ночью я опять прокрадусь в его комнату, и он встретит меня у самых дверей, подхватит на руки, прижмет к груди и поцелует в ямочку у шеи. А я задохнусь от нежности и жалости к этому большому ребенку. Я не хочу никуда его отпускать. Я хочу дать ему грудь, и пусть он заснет у меня на коленях. А я буду гладить его по коротко остриженной голове и стеречь сон моего любимого мальчика.

С новой прической он стал выглядеть взрослее, но вместе с тем и трогательней для меня. У него в глазах временами стало появляться какое-то новое отчаянное выражение загнанного в ловушку зверя. Неужели Лоут этого не замечает или ему важно только скорее избавиться от сына, отослать его прочь из дома. Так когда-то поступил с Лоутом его отец. Это традиция воинов Марионы. Отдавать своих сыновей на потеху всесильной злобной мегеры, иначе я не могла Ее называть.

Третью неделю Мариона не является мне даже в страшных снах. Может, забыла свою игрушку… Стоит ли мечтать! Думаю, богиня лишь затаилась и ждет удобного момента, чтобы показаться во всей красе. Выдумывает развлечение поизощренней. Но я гнала грустные мысли прочь, мне было чем заняться.