— Ты е-его убил? — сама не знаю, что за чувства сейчас обуревали душу — облегчение, жалость, страх…

— Надеюсь, что так. Вижу, ты опечалена… мейла.

— Я думала, Доуха арестуют, будут судить. Но то, что случилось — это… как-то по звериному, не находишь? Так не решают вопросы в цивилизованном обществе. Особенно такие серьезные.

Голос мужа понизился до свистящего шепота, в сузившихся глазах загорелись зловещие огоньки.

— А как назвать общество, в котором человек забирается в чужой дом, похищает чужую женщину, насилует ее, удерживает против ее желания?! Или тебе понравился сценарий?

Лоут бесшумно подошел к моей постели и присел на край, не сводя с меня пристального взгляда. Я инстинктивно отодвинулась, поджав колени к груди. Кажется, Лоут сейчас был очень зол и едва скрывал свое состояние. И вся причина во мне. Значит, нужно постараться ему объяснить.

— Кажется, я тебя понимаю… да… Я могу представить, что ты сейчас чувствуешь. Мне жаль, что все так случилось. Мне безумно жаль, Лоут! Но, что бы ты там себе не напридумывал, разве я виновата? В чем ты можешь упрекнуть меня? Что я сделала? Знаешь, Лоут, я все больше убеждаюсь, что в вашем мире — я всего лишь маленькая зверушка в западне. Я ничего не вправе решать сама. Впрочем, как и каждый на этой земле.

Сначала вынужденное замужество, это волнение и необоснованая спешка, потом только все наладилось — меня схватили за шкирку, словно котенка и утащили ради собственных развлечений. Теперь у тебя какие-то претензии… Послушай, мы все тут как крысы в лабиринте, разве ты еще не понял сам? От нас почти ничего не зависит.

Если бы я могла, я бы жила себе тихо, спокойно в скромном домике, я бы хотела видеть тебя в гостях… И не надо никаких роботов, никаких нарядов. Я пекла бы пирог на выходные, мы гуляли бы по вечерам у реки, слушали шум воды, наблюдали как она скачет по камушкам. Все было бы совсем по-другому. Но не так тревожно, постоянно под каким-то гнетом, в предчувствии скорой беды.

Лоут потер ладонью смуглый лоб, зажмурился, чуть приподняв верхнюю губу в недобрпой гримасе.

— Прости. Соня, прости, я вторые сутки на ногах, я не спал. А потом я увидел тебя. Ты мирно посапывала у него на коленях, будто утомившись от любви.

Его голос вдруг сорвался на крик.

— Ты не понимаешь!!! Я не смог бы делить тебя с ним, Соня!

Он закрыл лицо руками и глухо застонал, словно пытаясь справиться с мучительной болью.

— …С ним бы не смог.

— Лоут, что ты! Я бы на это не пошла … нет… я бы с вами так не поступила.

Торопливо поправляя простыню, я поднялась на колени, а потом подползла к мужу. Сейчас мне отчаянно хотелось успокоить его, утешить, защитить. Я слишком застряла на своих переживаниях, а что все это время происходило с Шалоком? Каждый новый час безуспешных поисков сводил его с ума.

Боже мой! Да что же такое с нами — мы будто через стену разговариваем друг с другом. Разве нельзя иначе, просто обнять друг друга и раскрыть души, выговориться, поделиться своими сомнениями и горестями. Разве мы чужие люди?

— Лоут, я тебя ждала, я так тебя ждала, ты не можешь даже представить…

Наверно, вот так срывается плотина, хлещет через разрушенную дамбу ошалевшая от свободы вода. Нет никаких преград. Лоут схватил меня, крепко прижал к себе. Я осторожно коснулась губами его виска. Вот теперь я по-настоящему дома.

— Ты уже завтракал? Я безумно голодная. Давай поедим вместе.

Его лицо выглядело расслабленным, глаза обрели тот редкий зеленоватый оттенок, что поразил меня еще в нашу первую встречу.

— Да, конечно. Я только приму душ. Может, и ты со мной?

Я замялась, и вместо внятного ответа снова его обняла, положив голову на плечо, чтобы не смотреть на мужа прямо. Лоут погладил меня по растрепанным волосам и начал укачивать как ребенка.

— Хорошо. Мы всегда успеем это сделать вместе. Если ты захочешь. Ведь ты можешь когда-нибудь захотеть, правда?

Я только кивнула, соглашаясь. Если сейчас он будет настаивать на близости, я скажу, что нездорова. Он ведь должен понять. Шалок всегда меня понимал, так случилось и на этот раз. Муж только поцеловал меня в щеку и сказал, что пойдет к себе в комнату, а ко мне пошлет Рика. Да, пожалуй, мне нужно привести себя в порядок и спуститься вниз.

Мы попытаемся начать все заново, но, возможно, сейчас многое пойдет иначе. Я пока не хочу загадывать, у меня может голова разболеться, если я представлю во всей красе нашу запутанную ситуацию. Я с Гордасом и я с Лоутом. Как такое возможно? А потом Гордас уедет больше, чем на год по земным меркам, а я останусь только с Лоутом. Будто ничего и не было у меня с «белокурым синеглазым ангелом».

Нет, я понимаю, что в чужом монастыре надо жить по его законам. Я обязуюсь честно выполнять все обязанность супруги Шалока, их, кстати, не так уж много и они вполне мне по силам. Но делить с ним постель… Лоут мой друг, мой спаситель, защитник, моя опора и надежное плечо. Но я хочу спать только с его сыном. Так как в этом случае можно избежать близости с мужем?

Даже если пожалуюсь инспектору Ласкону, честно все расскажу или выдумаю причину, пожалуюсь на здоровье и нервы… Бессмысленно. Нужного результата не даст. Во-первых, я не хочу позорить Шалока, мол, не мог обеспечить жене хорошие условия. А, во-вторых… Плохо с солдатом? Тогда мне предоставят другого мужа, вероятно, опять через отбор кандидатов. Абсурд! Пройти еще раз через подобное мероприятие я уж точно не желаю.

Как ни крути, остаться с Гордасом у меня нет ни малейшего шанса. По здешним меркам он ни на что прав не имеет пока не пройдет Маракх. С каждым днем я все больше начинаю ненавидеть это слово. Маракх… Мара… Морока… Мрак… Что там ожидает моего «мальчика»…

Я не раз пыталась расспросить Джемму. Но в ответ слышала только пугающие намеки и какой-то жуткий бред, не поймешь, шутит она или пытается меня нарочно запутать. Лоут сам должен будет пытать сына огнем, чтобы проверить его устойчивость к боли. Это ни при каком раскладе не может быть правдой!

Я осторожно начинала разговор с мужем, но ему неприятна сама эта тема. Гордас вроде бы спокоен и, так сказать, рвется в бой. Он ведь не может не знать, какие приключения ждут его на Маракхе. Создается впечатление, что мальчишек с детства обдурили пропагандой о необходимости суровых испытаний. «Не выдержишь — не мужик!»

Гордас хочет показаться смелым и сильным, но в душе он сомневается в себе, я же вижу. А выбора у него нет, так что толку скулить перед неизбежным. Вот парень и держится изо всех сил.

У меня в уме крутится один единственный план — наилучшее решение наших проблем, но иногда оно кажется до боли наивным. Итак, за оставшееся время каникул Гордаса мы с ним «сделаем» мне ребеночка. Потом Гордас уедет, а я стану потихоньку готовиться к материнству. Лоут должен будет в который раз все понять и смириться, при том, он же станет дедушкой. И Лоут сам подталкивал меня к сыну — приласкать, полюбить. Вот я и полюбила!