Риггсы объясняют свой переезд из Кэмдена желанием посмотреть новые места, получить новые впечатления. Но, кроме того, обе их дочери не хотят жить в Кэмдене. Одна из них вышла замуж за адвоката, другая – за директора федерального бюро чрезвычайных ситуаций, и обе учатся в медицинском институте. Для них нет работы в округе Уилкокс.

Тем временем бумажная фабрика, на которой работал Гаррис, была продана сначала американской целлюлозно-бумажной компании Weyerhaeuser, а затем – международной компании Internatinal Paper. В период процветания на фабрике трудилось около двух тысяч местных жителей. Теперь же, по оценке Гарриса, всего четыреста человек. «Вы знаете эти международные компании, – сказал он. – Когда ты уходишь, твое имя и данные просто удаляются из компьютера, и все, тебя нет!» Тебя нет! Это кажется незаслуженным итогом столетней фамильной истории Риггсов в Кэмдене!

Так заканчивается рассказ о Риггсах, но не только о них можно было бы рассказать, говоря о Кэмдене. В эпоху борьбы за гражданские права в непосредственной близости от него происходили крупные волнения. В сорока милях на север находится Сельма, откуда защитники прав чернокожего населения Америки отправились в свой знаменитый марш протеста. В тридцати милях восточнее находится округ Лоундес, известный как «проклятый Лоундес» в связи с категорическим отказом регистрировать чернокожих избирателей. Так что в Кэмдене перекрещиваются по меньшей мере две точки зрения на мир. Если вы спросите у кого-нибудь про Кэмден, Алабама, особенно у давнего чернокожего жителя, вы наверняка услышите совершенно иную историю, чем только что вами прочитанную.

Но всегда есть о чем рассказать. Я собиралась рассказать вам не об истории этого города, а всего лишь про Чэрч Кэт, которая провела четыре замечательных года в кэмденской объединенной методистской церкви и умерла, как и жила, рядом с госпожой Кэрол Энн Риггс. Я постаралась передать эту довольно простую историю такой, какой услышала от Кэрол Энн. Но даже такая простая история, как история жизни Чэрч Кэт, может иметь совершенно иной смысл для другого человека, который и расскажет ее по-своему.

Это подтверждают три моих разговора с подругой Кэрол Энн Ким Нокс, происходившие на протяжении нескольких месяцев. У Ким несколько иное отношение к Чэрч Кэт. Оно объяснялось тем, что, переехав в Кэмден, о существовании которого она узнала, только когда ее муж получил работу в одной из здешних школ, она была ужасно несчастна. Ей понравился город и его жители, но, как говорится в Библии, для нее наступило время испытаний. Вскоре после ее переезда у нее умерла мать, друзей в новом городе у нее не было, так что ей не с кем было поделиться своим горем. Ей стало еще тяжелее, когда, после стольких лет мечты о ребенке, она узнала, что никогда не сможет иметь детей.

Это не то что Мэри Нэн Эванс с ее двадцатью восемью кошками, живущими на острове Санибел. Мэри Нэн уверенно сказала мне, что никогда не жалела о том, что не может иметь детей. Она старше Ким, а потому была менее подвержена разочарованию, но мне кажется, что самое главное заключается в том, что Мэри Нэн не считала наличие в семье детей непременным условием своей жизни. Их отсутствие не делало ее менее счастливой.

Для Ким Нокс все обстояло иначе. Она мечтала иметь детей, и известие, что их у нее никогда не будет, стало для нее тяжелым ударом. Вместе с мужем они принялись изучать все современные способы зачатия, которые могли себе позволить, но после множества телефонных разговоров и встреч убедились, что даже самые дешевые варианты превышают их скромные средства. На людях Ким держалась и, только оставшись наедине с мужем, оплакивала крушение всех своих надежд. Это осознание приходило к ней постепенно, изо дня в день, как Чэрч Кэт неизменно согревала ее своей любовью и привязанностью.

И для нее эта любовь была гораздо важнее, чем думали мы с Кэрол Энн. Для Ким она была не просто очень красивой кошкой, она служила для нее постоянным утешением и источником сил. Она была существом, в которое Ким могла вкладывать материнскую любовь и заботливость, остающиеся невостребованными.

Быть рядом – вот совет для людей, желающих помочь тому, кто страдает. Быть рядом и быть готовым оказать им любую помощь и поддержку. Вот, в двух словах, то, что делала Чэрч Кэт.

И также очень важно, что благодаря этой миниатюрной киске у Ким появились друзья. Благодаря ей она познакомилась с Кэрол Энн и со временем доверила ей свое горе. Каждое утро собирая разбросанные по полу церковной конторы бумаги и вставляя в держатель новый рулон туалетной бумаги вместо растрепанного коготками Чэрч Кэт, она ближе узнала молодого пастора, и между ними завязались такие теплые и дружеские отношения, что однажды она решилась ему исповедаться в присутствии одной Чэрч Кэт.

Бросает ли это новый свет на историю Чэрч Кэт? Объясняет ли, почему уважаемая и приличная женщина тратит свой перерыв на то, чтобы влезть в окно заброшенного дома и навестить кошку с новорожденными котятами? Не знаю. Муж Ким старше ее, у него это был второй брак. От первого брака у него остался сын, который всю жизнь тяжело болел. В 1999 году, когда у Чэрч Кэт появились котята, доктора рекомендовали произвести сыну трансплантацию почки, и муж Ким пожертвовал своей почкой. И он, и Ким понимали, что восстановление его здоровья после удаления почки и расходы, связанные с этим, положат конец их мечтам когда-либо усыновить ребенка, но пошли на это без колебаний. Я не могу не думать, что, когда Ким Нокс сидела в спальне покинутого дома и ласково уговаривала котят Чэрч Кэт довериться ей, в ней происходил душевный переворот и новое понимание материнства. Что эти крошечные и хрупкие пушистые существа смягчали ее состояние, что ее отчаяние и потрясение сменились тихой, затаенной печалью.

И вдруг, в августе 2002-го, Ким позвонил молодой, теперь уже бывший пастор ее церкви и сказал, что к нему приходила одна женщина. Ее племянница знала молодую женщину, беременную на седьмом месяце, которая искала людей, которые усыновили бы ее будущего ребенка, так как у нее нет средств, чтобы растить его.

Через два месяца, в октябре 2002-го, Ким Нокс провела в автомобиле пять часов, чтобы встретиться с матерью еще неродившегося ребенка. Она везла с собой только несколько пеленок и детское сиденье для машины, поскольку боялась, что в последний момент произойдет что-либо непредвиденное.

Через два дня Ким присутствовала при родах своего приемного сына Ноя. Его родная мать на ломаном английском языке и при помощи жестов уговорила Ким остаться с ней в палате, куда ее поместили после родов, и позволить ей подержать свое новорожденное дитя. Ким с мужем еще раз виделись с матерью ребенка, когда мальчику было одиннадцать месяцев. Для этой встречи они приехали в Бирмингем, расположенный в нескольких часах езды от Кэмдена. Женщина то смеялась, то рыдала, страстно обнимала сынишку, благодарила их на ломаном английском, улыбаясь сквозь слезы на глазах, а потом исчезла. Ким с огромным сочувствием отнеслась к несчастной молодой матери, но не смогла узнать, куда она уехала.

– Мы пришли в необыкновенный восторг, когда увидели Ноя, – говорила Кэрол Энн. – Он был необыкновенно прелестным. Буквально все прихожане влюбились в него.