– «Маркс и Спенсер», – пояснил Бу. – Отдают нам то, что не успевают продать. Шмотки у них, правда, скучноватые, зато еда что надо!

Вдруг все трое насторожились, почуяв опасность. Эшлин оглянулась и увидела двух появившихся в конце улицы полицейских.

– Что-то они заскучали, – обеспокоился Джон Джон.

– Пошли! – скомандовал Бу, и все моментально разбежались. – Пока, Эшлин.

Когда Эшлин вошла в паб, Маркус уже сидел за столиком с кружкой «Гиннесса», в камуфляжных штанах и майке. Внутри у Эшлин что-то екнуло. Значит, он все-таки пришел. Надо же!

Ее раздирали противоречивые чувства: как же она все-таки к нему относится? Как к веснушчатому балбесу, которому отказывалась позвонить? Или как к уверенному в себе, успешному актеру, чьего звонка ждала с таким нетерпением? Его внешний вид не развеял ее сомнений – обычный парень, не красавец, но и не шут гороховый. Волосы каштановые, средней длины, глаза неопределенного цвета. Вот только веснушки, конечно… Но Эшлин даже нравилось все самое заурядное. Она заслуживала именно такого. Нечего летать слишком высоко – падать больно будет.

И, пусть даже он самый обычный, по росту он явно улучшенный вариант нормы. Версия люкс. И фигура что надо.

Увидев ее, Маркус привстал и кивнул. На лавке рядом с ним оставалось место, и Эшлин втиснулась.

– Привет, – торжественно произнес он, когда она уселась.

– Привет, – так же серьезно ответила она.

– Можно тебя чем-нибудь угостить? – спросил он.

– Можно. Спасибо. Водку с тоником, пожалуйста. Когда он вернулся с бокалом, Эшлин улыбнулась ему.

У Маркуса был такой дружеский вид, что принимать происходящее всерьез было трудно. Эшлин ощутила холодок разочарования. Значит, он ей не нравится. И весь этот трепет ожидания у телефона впустую. Она еще прислушалась к себе, с его веснушек переключившись на свои ощущения и обратно. Нет, определенно он ей не нравится. Можно было и не суетиться. Ну, ладно. Может, они подружатся, а может, он хотя бы поможет Теду на его пути к успеху.

Эшлин лучезарно улыбнулась Маркусу и спросила:

– Ну, что новенького?

Потом вдруг вспомнила, что сидящий перед нею человек, по словам Лизы, «будущая звезда», и ее легкомысленное неуважение к нему тут же испарилось. Только что она весело рассказывала ему всякую всячину о себе, но тут все мысли и темы для разговора вдруг куда-то делись.

– Да так, помаленьку, – ответил он.

Теперь ее очередь. Что же сказать? Не хватало только щебетать про его талант. Это было бы ужасно глупо, его и так, наверно, уже тошнит от комплиментов.

Поэтому она страшно удивилась, когда после затянувшейся паузы услышала:

– Так тебе понравился концерт в ту субботу?

– Понравился, – сказала она. – Все были такие смешные. – И, почувствовав, что он ждет продолжения, добавила: – А ты лучше всех.

– Да я был не в форме, – смутился он, на секунду опять став беззащитным, как тогда, на сцене. Обрадовался, это было заметно.

Опять надо было что-то говорить.

– А где ты работаешь, ну, когда не выступаешь?

– Пишу программы для «Кэйбллинк», готовлю компьютерную сеть к переходу на оптико-волоконные линии.

– Да что ты?

– Весело – обхохочешься, – грустно улыбнулся он. – Потому и пошел в юмористы. А ты чем занимаешься?

– Работаю в женском журнале.

– Как называется?

– «Колин».

– «Колин»? – изменился в лице он. – Они все пристают ко мне, чтобы я у них вел колонку. Лиза какая-то.

– Эдвардс. Лиза Эдвардс. Мой шеф, – виновато призналась Эшлин. Она чувствовала себя так, словно в чем-то обманула Маркуса.

Взгляд Маркуса стал холодным:

– Так ты затем со мной встретилась? Чтобы уговорить меня вести эту колонку?

– Нет, что ты! – испугалась Эшлин. – Я к этому никакого отношения не имею, и мне совершенно все равно, будешь ты вести колонку или нет.

Вот теперь она Маркуса и вправду обманула. Согласись он вести колонку, это было бы очко в ее пользу, но приставать с уговорами она не хотела. Тем не менее волнение Маркуса тронуло ее, и непонятно откуда возникло желание защитить его.

– Честное слово, – тихо сказала она, – я здесь только потому, что сама этого захотела.

– Ладно, – кивнул он и рассмеялся. – Я верю, у тебя лицо честное.

Эшлин наморщила нос.

– Ну спасибо! Еще чаю? – спросила она, кивнув на его пустую кружку.

Он покачал головой:

– Нет. Я хочу поговорить с тобой. Скажи мне, Эшлин, только честно, есть у тебя задание принести им голову Маркуса Валентайна?

– Н-нет, – растерялась Эшлин.

– И на работе тебе не устроят разнос за то, что ты не воспользовалась ситуацией? – не унимался он.

– Конечно, нет, ни в коем случае, – отрезала Эшлин. – С чего ты взял? И речи об этом не было.

– Ну что ж, – после долгой паузы кивнул Маркус. Кажется, он наконец ей поверил.

Взглянув на нее сквозь опущенные ресницы, Маркус улыбнулся, и Эшлин почувствовала, как под ложечкой разливается тепло. Значит, она уже находит его симпатичным! Должно быть, он из тех, кто нравится, но не сразу. На свой сценический образ он совершенно не похож, и хорошо – в постели это ни к чему.

Тут Маркус придвинулся к ней ближе и многозначительно спросил:

– Хочешь картошки фри?

– Нет, спасибо.

– Выпить мы выпили, от картошки ты отказываешься, значит, на повестке остается только… безудержный секс!

Это предложение повергло Эшлин в ступор. Не то чтобы она испугалась… Маркус ей нравился, он симпатичный, и все же…

– Ты извини… Понимаешь, я сегодня хотела бы вернуться домой пораньше. Мне очень рано надо быть на работе…

– А, конечно, – спокойно кивнул Маркус, отводя глаза. – Тогда, пожалуй, пойдем.

Маркус проводил Эшлин до дома и поцеловал на прощание. Поцелуй получился очень невыразительный.

Мягкие, пухлые ладошки гладят по щеке… Где-то между сном и явью Клода нежилась, подставив лицо теплым пальчикам Молли. Та, лежа на маминой груди, сопя от усердия, вела по подбородку, вокруг носа, по лбу и… Ох!

– Молли, ты ткнула меня пальцем в глаз! – вскрикнула Клода, обалдев от столь внезапного пробуждения.

– Мамочка проснулась, – с фальшивым удивлением пролепетала Молли.

– Еще бы мамочка не проснулась! – Клода прикрыла пострадавший глаз рукой. Слезы бежали ручьем. – Когда человеку пытаются выколоть глаз, он уж точно просыпается.