– Я тебя люблю, – сказал Дед, должно быть, ничеготолком не измыслив.

– И я тебя, – ответила я с готовностью.

– Можешь переезжать, когда сочтешь нужным.

– Спасибо. Постараюсь закончить работу побыстрее.

– Кстати, мне сообщили, что ты зачем-то встречалась сэтим типом. Шофером Игнатова, – переводя взгляд на рюмку коньяка и сувлечением рассматривая ее, заметил Дед.

– Да, – я кивнула. – И что?

– Похоже, убийства – его работа. Не хочу, чтобы отизбытка усердия менты перегнули палку. Зачем нам сюрпризы на суде? Верно?

– Разумеется. Держи меня в курсе.

Далее обед проходил в теплой и дружеской обстановке.Расстались мы вполне довольные друг другом.

Ближе к вечеру я заехала к Вешнякову, потом дваждыразговаривала с ним по телефону, потом пришлось заскочить в контору,подготовить кое-какие материалы. Несмотря на расследование, от повседневнойработы меня никто не освобождал. В общем, суеты было много, но без особоготолка. Домой я вернулась поздно, страшно усталой, погуляла с Сашкой, неудаляясь от дома, после чего с чистой совестью легла спать.

Разбудил меня Лялин.

– Сладко спишь, – заметил он, когда я, взглянув начасы, зло чертыхнулась.

– Имею право. У меня вчера был тяжелый день.

– Везет. У меня все дни тяжелые.

– Между прочим, Дед предложил мне переехать к нему иуволиться с работы, чтобы у меня было время жарить котлеты. Вот ты умный,скажи, к чему такое? – Лялин надолго замолчал, так что я решила, что онменя не слышит, и на всякий случай позвала: – Эй, ты упал со стула от радостиза меня?

– Нет, пытаюсь прикинуть, как бы подоходчивее объяснитьтебе, что Дед прав. Жарь котлеты. Дед тебя любит, успеете ребенка родить, емухоть и шестьдесят, но мужик он геройский. Глядишь, еще внуков увидит.

– Чего это ты разошелся? – насторожилась я.

– Я близко к сердцу принимаю твои проблемы.

– А какие у меня проблемы?

– Откуда мне знать, раз ты о них ничего нерассказываешь.

– Кончай дурака валять, – потеряла ятерпение. – В семь утра мне может позвонить лишь человек, начисто лишенныйсострадания.

– Детка, – сказал Лялин со вздохом, – сегодняночью Игнатов застрелил свою жену и пустил себе пулю в голову. Из охотничьегоружья.

– Черт, – тряхнула я головой. – Когда этопроизошло?

– В милицию позвонили в пять утра. Там сейчас нашлюбимый друг – господин Николаев. Начинаешь соображать?

– И мне об этом самоубийстве сообщаешь ты.

– Точно, я. Хотя Дед в курсе. Так что учись жарить котлеты.Очень тебя прошу, – добавил он.

Я вскочила, оделась в рекордно короткие сроки и спустилась вгараж.

Возле особняка, где жил Игнатов, стояло штук шесть машин. Яприткнула к ним свою и направилась к калитке. К дому вела дорожка с фонариками,возле крыльца курили двое мужчин в форме. Один хотел что-то сказать мне и вродедаже попытался загородить дорогу, второй делать это ему отсоветовал.

– Здравствуйте, – на ходу бросила я.

В холле жизнерадостный Валера, присев на корточки, что-торассматривал на полу.

– Тебя только и не хватало, – заметил он вместоприветствия.

– Что тут? – Он махнул рукой.

– Жену наповал и себе полбашки снес.

– Записку оставил?

– Ага. Иди взгляни.

– Кто обнаружил трупы?

– Анонимный звонок в милицию. Кто-то слышал выстрелы.Приехали проверить, свет горит, а хозяева на звонки не отвечают.

Услышав наши голоса, в холл заглянул мужчина. Мы былизнакомы, он приветственно кивнул и сказал:

– Сюда.

Я пошла за ним. Игнатов сидел в кресле за огромнымписьменным столом. Руки его бессильно свесились, голова, точнее то, что от нееосталось, запрокинута, на стене за спиной весьма неприятного вида пятно. Междуног охотничье ружье. Тапка с ноги снята, носок тоже валялся возле ножки стола,выполненной в форме львиной лапы. На столе записка.

– “Я виновен”, – прочитала я. – Лаконично.

– Что? – спросил Валера.

– Лаконично, говорю.

– У мужика нервы не выдержали, обложили его крепко. Онзнал, что шофер со дня на день начнет давать показания. А может, совестьзамучила, и такое бывает.

– Чего на свете не бывает, – согласилась я. –Жена где?

– В спальне. Хочешь взглянуть? Два выстрела в упор.Жену-то за что?

– Сам говоришь, нервы.

– Ага. Появился Николаев.

– Дело ясное, – вздохнул он. – Вешняковдожмет шофера…

– В доме были только он с женой?

– Да. Домработница обычно уходит в восемь. На сегодняона отпросилась. Мать приболела. С ней сейчас беседует наш сотрудник. Можетедоложить Игорю Николаевичу, что история с мнимым маньяком завершена.

– Хорошая новость, – кивнула я и прошлась по дому.

В соседней комнате, небольшой, с арочным окном, стоялагладильная доска, в кресле – белье аккуратной стопочкой. Недоглаженное белье вкресле напротив. Длинный шнур от утюга тянулся за занавеску. Оглянувшись, яприподняла ее, утюг включен в розетку. Коснулась утюга рукой, горячий. Хорошо,что стоит на металлической подставке.

Утюг я выключила и подошла к окну. Стандартный стеклопакет,я потянула ручку, окно было не заперто. Меня это не удивило, просто хотелосьудостовериться.

Я распахнула окно и выглянула. До земли метра два. Под утрошел дождь, и следы можно не искать. Закрыв окно, я покинула комнату.

– Осмотр закончили? – бодро спросила я Николаева.

– Да.

– На протокол можно взглянуть? Хочется, чтобы мойдоклад Игорю Николаевичу был обстоятельным.

– Пожалуйста, – пожал он плечами, но слегказаволновался. Я быстро просмотрела бумаги. Ни об утюге, ни об открытом окне тамне упоминалось. – По-моему, все предельно ясно, – весомо сказалНиколаев.