Больше сказать друг другу нам было нечего, я поднялась,намереваясь уйти, но не удержалась и задала еще один вопрос:

– Ты когда успел ее охмурить?

– Сегодня.

– Молодец. Хвалю. Только, по моим сведениям, она не изтех, кто ложится с мужиком в первый вечер.

– Она не лучше других. И не хуже.

– Ну-ну. Сдается мне, обрабатывать дамочку ты началзадолго до того, как мы узнали, что за этими убийствами стоит Игнатов. Это что,интуиция?

– Дура! – рявкнул он так, что люди за соседнимистолами повернулись в нашу сторону. – Ревнивая дура!

– Это ты зря, – покачала я головой. –Ревновать тебя мне и в голову не придет. К тому же не такая я дура. То естьдура, конечно, но точно знаю, что два плюс два будет четыре.

– А это ты к чему? – хмыкнул он.

– Так, философствую. Привычка такая. Мне теперь питьнельзя, вот я и философствую.

Я зашагала к двери, чувствуя, что он смотрит мне вслед.Тяжело смотрит.

Весь следующий день я бродила по квартире и размышляла.Картинка не складывалась. Корежило ее то в одну сторону, то в другую, а я терлависки и вновь начинала свои логические построения, пока не поняла: грош имцена. Ни одной реальной зацепки. Лукьянов прав, что разозлился на меня. Егожелание подружиться с женой Игнатова вполне естественно, авось да и узнаетчто-то путное. Как бы я ни злилась, а он и в этом прав: работа есть работа. А всякиетам чувства… хрень, одним словом.

Позвонила Ритка.

– Ты про день рождения помнишь? Если есть интерес, тособирайся, ждем на углу Матвеевского спуска, там, где гастроном.

Я быстро переоделась, поехала на машине. Ритка ждала меня,держа под руку мужа. Он кем-то числился в штате Деда, много пил, испытывалбольшой интерес к блондинкам, в общем, не ясно было, отчего Ритка до сих порего терпит. Может, он у нее вместо собаки. Иллюзия присутствия близкогосущества. Чтобы в огромной и пустой квартире не пугаться, когда в зеркалемелькнет собственное отражение.

– Холодно сегодня, – заметила она, садясь вмашину. – А говорили, октябрь будет теплый.

– Не стоит верить всему, что говорят, – рассудилая.

– Тошнит меня от твой мудрости, – бросила онанедовольно.

– Меня тоже, – не стала я спорить.

Ее подруга жила в четырех кварталах от нашего места встречи,я припарковала машину и только тут вспомнила о подарке.

– Неловко как-то с пустыми руками…

– Бутылку коньяка купи. А подарок есть. – Риткахлопнула ладонью по пакету, который держала в руках.

Проехав чуть дальше, я остановилась у супермаркета, купилаконьяк, коробку конфет и букет роз.

– Охота тебе деньги тратить, – вздохнул Серега,когда я со всем этим добром вернулась в машину. – Там даже толком ненакормят. Верка начнет нести всякую чушь о своей лиге, или как там онаназывается. А то еще стихи возьмется читать. В том году у нее Рождествосправляли, так она Библию читала.

– Всю? – не поверила я.

– Нет, отрывок, но за глаза хватило. Что ж,пойдемте, – вздохнул он с намеком на отчаяние. – Родственников надоуважать. – И покосился на Ритку.

Гостей было немного. Молодая пара, дама средних лет, мужчинас бородкой клинышком, который показался мне смутно знакомым, и парень леттридцати, рослый, плечистый. На него я обратила внимание сразу, должно быть, они есть шофер Игнатова. Сама именинница оказалась маленькой пухлой женщиной скопной кудрявых волос и с таким выражением лица, точно этот мир для того исоздан, чтобы с утра до вечера расстраивать ее. Нас перезнакомили. О моемприходе хозяйку предупредили заранее, она окружила меня повышенным вниманием.

Сели за стол, который, вопреки Серегиным прогнозам, выгляделвполне достойно, выпили, вяло поболтали, выпили еще, потом еще, и разговорпошел веселее. Стихов, правда, никто не читал, и ни о какой лиге речи не было,говорили в основном о предстоящем концерте московской звезды. Я в звездах неочень разбиралась и все больше помалкивала.

Шофер Игнатова, звали его Алексей, за столом оказался рядомсо мной и время от времени зазывно улыбался мне. То ли перед властью в моемлице подхалимничал, то ли настолько был уверен в своем мужском обаянии, чтотвердо знал: если периодически подливать мартини в мою рюмку и прижиматьсяколеном к моему колену, то рассвет мы встретим вместе в горизонтальномположении. Я с умилением поглядывала на его мужественное лицо, широкую грудь икрепкие ладони с обручальным кольцом на пальце, намекая таким образом, чтосовершенно не против встретить рассвет в его компании.

Часам к десяти веселье достигло критической точки и гостикинулись танцевать, а к одиннадцати оно пошло на убыль. Хозяйка предложила чай,и это явилось сигналом к отбытию. Возле дверей долго прощались и наконецразошлись. У подъезда мы остались вчетвером: я, Алексей, Ритка и ееблаговерный, который к тому моменту уже лыка не вязал.

– Отвезешь нас домой? – спросила Рита, поддерживаясупруга.

– Ага. Садись, и тебя отвезу, – предложила яАлексею. – Или ты на своей?

– За рулем не употребляю. И другим не советую.

– Я тоже не советую, но сама пью.

Он засмеялся и устроился рядом. Ритка с мужем сели сзади, ия тронулась. На дорогу до дома Ритки ушло минут пятнадцать, они благополучновысадились, а я спросила Алексея:

– Тебя куда?

– К тебе, если не возражаешь. Чай, кофе, потанцуем? Илиесть другие планы?

– Потанцуем, – кивнула я и направилась к своемудому.

Алексей, войдя в мою квартиру, присвистнул:

– Неплохо живешь.

– Стараюсь.

– Конечно, у моего хозяина покруче, но у него и бабокпобольше. Или ошибаюсь?

– Ты проходи, кофе я сейчас заварю. На собаку вниманияне обращай, потявкает и успокоится.

Сашка, услышав это, обиженно удалился с кухни.

– Характер, – кивнул Алексей.

Я сварила кофе. Пока возилась у плиты, Алексей подобрал спола мячик, оставленный Сашкой, бросил его в стену напротив, ловко поймал.Действовал он левой рукой, что не ускользнуло от моего внимания. Правда,предложенную чашку кофе взял правой, но продолжал играть мячиком.

– Ты что, левша? – не выдержала я.