Навстречу по открытой галерее шли квахарки с элитного боевого, шурша по полу шелками и задорно смеясь, и я резко взяла влево. Нырнула в проход, ведущий в корпус практической магии. Прижалась к колонне, мечтая остаться незамеченной.

По моей драгоценной юбке заплясали радужные блики. Еще одна дверь из тех, проклятых, красовалась прямо перед моим носом. Здесь Рэдхэйвен еще не успел поработать, и вход защищал экран.

Сквозь мокрые ресницы видела, как за сверкающим щитом серебрится голубая нить сотканного проклятия. Ажурный круговорот, начинающийся на свету и к центру уходящий в бездну. Мюблиум явно был в ударе, когда все это наворотил. В его возрасте непросто так точно соединять энергетические потоки.

И все-таки старый профессор допустил ошибку. Я видела ее ясно, теперь уж точно. Словно прозрела от слез.

Вот этот последний завиток, что чернел у центра, должен был хвостиком соединяться с начальной точкой. Замыкать плетение. Но он оборванно висел в воздухе коридора, как одинокий грикх. Наверное, тоже ждал «ту самую крикетку».

Я подошла ближе, присмотрелась к рисунку, подмечая все новые странности. Энергетическая нить, питающая чары, была намотана на основное кружево без всякого плетения-переходника. Так и вовсе без пальцев остаться можно!

До чего грубая ошибка. Такой даже я не совершу, разве что первокурсник какой. Но не Мюблиум же?

Может, старик пытался этим что-то сообщить? Выделить как-то проклятую дверь? Да нет, не складывалось…

Все мое теоретическое существо просило исправить чужую ошибку. Я завороженно протянула руку сквозь экран. Пальцы защекотало непривычной магией, но та легко меня пропустила.

Поддела одинокий хвостик, зажала подушечками и аккуратно потянула к начальной точке. Еще немного…

По проклятой двери прошла дрожь. Плетение с треском разорвалось, скатившись на пол голубыми ошметками. По полотну пробежала глубокая черная трещина. Задымилась, заискрила красным…

Матерь гхаррова!

Из разлома в двери на меня бросилась чернота.

Глава 23

Глава 23

Нет, нет… Только не это! Пустите!

Окутанная черной мутью, я едва соображала. Барахталась в вязком тумане, то теряя сознание, то снова приходя в себя. И понимая, что меня все время куда-то тащат.

Я пыталась вырваться, истерично поскуливая и надрывно дыша. Тьма лезла в нос, отбивая всякое желание делать вдохи. Но без воздуха становилось еще хуже.

В глазах потемнело раз и навсегда. Настолько беспросветно, что уже и не верилось, что когда-нибудь зрение вернется. Запахи и звуки – вот все, что осталось со мной. И еще ощущения… Как вязкий мрак скользит по коже. Как сменяется руками, которые меня снова куда-то тянут.

Я билась в истерике, царапаясь и орудуя коленом, так кстати выпутавшимся из длинной юбки. Угодила во что-то твердое, ахнула одновременно с приглушенным стоном и хриплой заковыристой руганью. Следом жертву нашел мой локоть. И меня, наконец, оставили в покое.

***

Выплывать из черноты оказалось болезненно. Свет даже сквозь закрытые веки резал глаза. И я бы ни за что не стала их разлеплять, если бы не он. Запах…

Не было ничего желаннее на всем свете. Крепкий, анжарский, черный… Ммм! Я втянула носом ароматный воздух, сладко жмурясь. Повела головой в сторону его источника… и, соскользнув с подушки, ударилась обо что-то твердое. Варх побери!

Проворчав привычный пассаж о гхарровых копытах, я вернула себя в прежнее положение. Затылок блаженно окунулся в мягкость, и я открыла глаза. Пошевелила затекшей шеей, и та неприятно хрустнула.

Что-то было не так. А если точнее – все. Подушка не моя, одеяло – не мое… И потолок. Он тоже был чужим. И подозрительно отдаленным. Так, будто лежала я не в кровати, а…

– На полу? Почему я на полу? – просипела спросонок, вперив оба невидящих глаза в мастера проклятий, попивавшего на диване кофе.

На ректорском, между прочим, диване!

Этот кабинет я изучила еще на первом курсе: Рисса постоянно подбивала меня на мелкие пакости, будто специально желая попасть на разнос к «красавчику Керроу». Хотя… почему «будто»? Так и было, строго по плану: напакостить, попасться и со счастливой улыбкой получить нагоняй. Эх, славные были времена.

Мой внутренний теоретик, измотанный нестабильностью чуждого мира, вяло пришел к выводу, что я лежу именно на ректорском полу. Если вокруг стоит мебель Керроу, а со стены смотрит знакомая картина с прекрасным дамским ликом, стало быть, и пол, и потолок – тоже Керроу. И в отличие от Риссы, я в кабинет «красавчика ректора» сегодня совсем не стремилась.

– Вы упали, – выдал очевидное Рэдхэйвен, ерзая на мягкой бежевой обивке.

Мне тоже было не твердо. Об этом свидетельствовали затылок, с комфортом расположившийся на чьей-то подушке, и тело, прикрытое чужим одеялом. Черным. С золотыми вензельками.

Раньше в кабинете Керроу такого не валялось. Но и я на его полу, надо признать, валялась впервые.

– Я упала не тут, – заметила упрямо.

Вяло припомнила последние секунды до черноты. Ошибка в плетении, взрыв, трещина на двери… и опасная темная муть, сграбаставшая меня в свои объятия. Это было там, в коридоре учебного корпуса… Не тут точно.

– Вас перенесли.

– На пол?! – возмутилась вопиющей бестактности, сверля мастера заплаканными глазами. Ресницы до сих пор были мокрыми, а щеки сырыми и липкими. – Вы-то, как я вижу, с удобством расположились на диване!

– Вы тоже не без удобств, – Рэдхэйвен лениво поднялся, не выпуская вожделенную чашку из рук, присел рядом со мной на корточки и кивнул на одеяло. – Я, видит Тьма, пытался устроить вас комфортнее, но… Приближаться к вам, мисс Ламберт, опасно для жизни. И временами для психики.

Так, куда угодил мой локоть, понятно: на скуле королевского проклятийника расползалось розовое пятно. Почти не заметное из-за загара и плохого освещения, но все-таки… пятно, да. Рукотворное. Даже думать не хочу, где отметилось мое колено.

– Ну и зачем вы туда полезли? Кому и что пытались доказать? – строго отчитывал Даннтиэль, сопя так забавно… как старенький маг-вояжер, удрученный разбитой дорогой. Но понимающий, что с пути уже не свернуть и ему придется по ней поехать. – Я же предупреждал, что экраны там не зря! И проклятия очень сильные.

– Рога зеленые захотелось, – пробурчала, закатывая глаза к ректорскому потолку. Где прохлаждался сам Керроу – история умалчивала.

– А больше вам ничего не хочется?! – прошипел в гневе рабовладелец.

Расстроенный, видно, тем, что его «собственность» чуть попортилась. И без его участия! Хотя я