Близнецы находились в опустевшем театре одни. Вечернее представление давно закончилось, публика разошлась по домам, а все артисты – торжественные, взволнованные, ведь завтра премьера! – поспешили в пансион на Камберуэлл-Гроув.

– Я чувствую себя как человек, который бродит в тумане, точно зная, что дверь находится на расстоянии вытянутой руки, – призналась Оливия и достала из сумки сэндвичи с лососем. После выступления она всегда ощущала сильный голод. – Может, приготовишь нам по чашке чая?

Филипп уже понял, что покоя ему не будет и с тяжким вздохом сел, щурясь от яркого света лампы.

– Чай закончился, но есть бутылка имбирного пива. Что ты хочешь знать?

– Всё, что происходило в театре с момента появления в нём Люсиль Бирнбаум и до её гибели. Напрягись, Филипп, – укоризненно попросила Оливия, протягивая брату второй сэндвич. – Припомни всё в точности.

– Да ничего особенного не происходило, – Филипп откупорил пиво и поставил бутылку на деревянный стул без спинки, стоявший возле кушетки. – Я ведь уже всё рассказал. Эффи сломала руку, на её место взяли Люсиль.

– Она не предоставила никаких рекомендаций?

Филипп отрицательно покачал головой, запил сэндвич пивом и протянул бутылку сестре.

– И ты вот так сразу, без раздумий, решился дать роль никому не известной артистке? – брови Оливии приподнялись в недоумении.

– За неё поручился Рафаил. Сказал, что она неплохо смотрится на сцене и вполне сносно поёт. Мамаша Бенни, насколько я помню, была против кандидатуры Люсиль, но выбирать не приходилось, и я её утвердил.

– Ты не говорил мне, что Рафаил в этом участвовал, – в тоне Оливии звучала досада.

– Да как-то вылетело из головы, если честно. Сам только что вспомнил, – Филипп виновато пожал плечами. На фоне тёмной потрескавшейся стены кабинета он выглядел бледным, измученным, но Оливия без всякой жалости принялась бомбардировать его вопросами.

– А Эффи? В смысле её рука. Ты уверен, что она её сломала, а не изобразила перелом, чтобы Люсиль могла попасть в театр?

– Уверен ли я? Да ты бы слышала её вопли! Пока ждали доктора, Эффи блажила так, что удивительно, как жильцы соседних домов не вызвали полицию. Если это была игра, то Эффи смогла бы с лёгкостью затмить Сару Бернар и занять место величайшей драматической актрисы всех времён. К тому же я сам видел её руку, – и Филипп содрогнулся. – Распухшая, вывернутая под неестественным углом… Такое не сыграть.

– Ладно, оставим эту версию, – смирилась Оливия. – Давай вообще зайдём с другой стороны. Вероятно, так тебе будет легче всё вспомнить. Когда погибла Люсиль?

– Её обнаружили ранним утром, во вторник, третьего декабря.

– Кто её нашёл?

– Рафаил Смит. Он всегда приходит в театр раньше остальных.

– И вновь Рафаил… – Оливия задумчиво отпила из бутылки и взяла ещё один сэндвич. – Хорошо, а что происходило накануне? В день перед гибелью Люсиль?

– Проще сказать, чего не было, – горько усмехнулся Филипп. – Были бунты, бесчинства, бойкоты, безграничные беспорядки, – и он поднял ладонь и загнул один палец. – Скандалы, ссоры, склоки, скорбные события…

– …Перечисли всё по порядку, вплоть до мельчайших деталей, – прервала его Оливия, зная по опыту, что подобной игре слов брат, если находился в усталом и взвинченном состоянии, мог предаваться часами. – Начни с самого утра, – она вынула из кармана пальто, висевшего на спинке стула, блокнот на пружине, из тех, что носят с собой газетные репортёры, и приготовилась записывать.

– Утром я и Рафаил вышли из пансиона в четверть восьмого. Должны были привезти деревянные заготовки для декораций, и мы торопились как следует всё осмотреть, чтобы нам опять не подсунули трухлявые доски, как в прошлый раз.

– Так, ясно, – Оливия поощрительно кивнула. – Что было потом?

– Потом мы выпили чаю, стянув пачку печенья из запасов Мамаши Бенни, правда, всё оно пропахло то ли мятой, то ли ещё чем, так что удовольствие есть его было небольшое, сама понимаешь…

Оливия постучала карандашом по пустой бутылке из-под пива.

– Ближе к делу, Ватсон, – строго попросила она и с удовлетворением отметила, как Филипп, раздосадованный отведённой ему ролью, гневно сверкнул глазами, но сразу же выпрямился и явно стал вести себя пободрее.

– Началась репетиция. Мы торопились, потому что до дневного спектакля оставалось всего ничего, и прогнали пьесу довольно небрежно…

– У Люсиль была роль в пьесе?

– Нет, что ты, – Филипп отрицательно и даже с некоторым возмущением покачал головой, – она ведь не была профессиональной актрисой. Играть Шекспира – это не то же самое, что выходить на сцену в матросском костюмчике.

– И где она находилась, пока все репетировали?

– Откуда я знаю? Ты полагаешь, у меня есть время следить за всеми членами труппы?

– Ладно, давай дальше, – скомандовала Оливия, делая вид, что не замечает возмущения брата. – Что случилось во время дневного представления?

– А, так тебе уже рассказали? Тогда ты и так всё знаешь. Люсиль оказалась на сцене практически в чём мать родила. На публику это произвело ошеломляющее впечатление. Я думал, что почтенные седовласые леди разорвут нас в клочья, такое возмущение поднялось в зале. Мне пришлось вернуть деньги за билеты и раздать пачку контрамарок, которые я берег для газетчиков.

– Что было потом? Люсиль закатила скандал?

– Ещё какой! – Филипп, невесело усмехнувшись, вновь принял горизонтальное положение. – В самом деле, Олив, мы не можем продолжить завтра, когда всё будет позади? Я как выжатый лимон. Посмотри, у меня даже руки трясутся, – и он вытянул ладони перед собой, демонстрируя сестре, как дрожат напряжённые сомкнутые пальцы.

– Потерпи ещё немного, – попросила она. – Мне чрезвычайно важно узнать подробности того дня именно от тебя и именно сегодня. Что было после? Долго ты возился с Люсиль, чтобы её успокоить?

– Тысячекратная хвала Создателю – нет! – с театральной экспрессией заявил Филипп. – Рафаил взял это на себя, за что я ему премного благодарен. Тем более что мне пришлось в срочном порядке решать другую проблему. Незадолго до вечернего спектакля выяснилось, что из зверинца пропал дунайский кудрявый гусь Геркулес. Мальчишка, что присматривает за животными, уснул на мешках с опилками, не заперев дверцу загона. Ослица Дженни – весьма здравомыслящая особа, поэтому и не воспользовалась этим фактом, а вот Геркулеса потянуло на приключения. Мы с Рафаилом дважды обыскали все здание, но зверинец находится в пристройке, и с высокой долей вероятности гусь, выбравшись из загона, отправился на людную Пекхэм-роуд. Весит он не меньше тридцати фунтов, скоро Рождество… Сама понимаешь, шансов увидеть его живым немного. Мы дали, конечно, несколько объявлений в газеты, пообещав вознаграждение, но вряд ли их прочёл тот, кто посчитал гуся своей законной добычей. Вот что за люди,