– Отца спровадили?!

Возможно, Сизов провоцировал его на всплеск гневных чувств. Одним полушарием Станислав догадывался об этом, но во втором бушевала эмоциональная буря, выбивающая почву из-под ног. Он пытался, но не мог восстановить контроль над самим собой. Его несло, и он не мог остановиться…

– Они?! Меня спровадили?!

– А как ты думаешь, тебя нашли?.. Может, ты не знаешь, но твой Герман крутил роман со следователем Толоконниковой. Ты должен знать такую…

– Знаю, – схватился за голову Казимиров.

Он вспомнил ту девушку, которая стреляла в него. Голова отказывалась работать в холодном режиме. Все на эмоциях, все на нервах… Следователь Толоконникова, редкостная красавица. Ради такой Герман мог пойти на все. Да и не только Герман…

– Он ей тебя и сдал… – продолжал добивать Сизов.

– Черт!

– И тогда сдал, когда ты жену свою в багажнике вез. И сейчас… Теперь не ты, а он босс… Римма знает, что он в Харькове, знает, что собирается грабить банк. Но не знает, какой…

– Я сам не знаю… Они должны были связаться со мной, сказать. Но Игорь им должен был сказать, что у меня проблемы. Теперь они со мной не свяжутся. И на них не выйти…

– У них оружие?

– Да.

– Они будут убивать?

– Может быть.

– Ты их учил убивать?

– Показывал.

– Сам убивал?

– Так надо было… Э-эй! Ты погнал, парень!

У Казимирова возникло ощущение, будто какая-то сила вырвала его из сумеречных глубин на поверхность ясного сознания. Он не только понял, что его развели как последнего лоха, но и замолчал.

– Никого я не убивал, понял? И где Герман, не знаю!..

И еще до него вдруг дошло, что имитатор, которым напугал его Сизов, самый обыкновенный. Нет в нем никакого шокера… На пушку его взяли. Если точнее, на резиновую штуку…

– Убью, салага! – в бешенстве вскричал он.

И снова набросился на Андрея. Но дотянуться до него не смог – слишком резво тот отпрянул назад. Бить он в ответ не стал, но это было и не обязательно. Станислав Казимиров сам потерял равновесие и грохнулся на соседнюю койку – поперек, сильно ударившись раненой грудью о железный уголок. Взрыв боли, помутнение сознания и тишина…

Очнулся он в своей кровати. Ночь, обычное освещение, симпатичная сестра со шприцем в руках, рядом заигрывающий с ней спецназовец. Сизова нигде не было. Да и не должно его быть здесь. Он добился своего и убрался… Сволочь!

* * *

Андрея разбудили посреди ночи. Дверь в камеру открылась, и в свете дежурного освещения он увидел знакомое лицо. Законный вор Чиркач. Он заходил в камеру с важностью большого босса, удостоившего самого низшего из своих подчиненных чести принимать столь высокого гостя.

Андрей знал, что смотрящий тюрьмы пользуется свободой передвижения по тюрьме. Более того, иногда он даже покидает пределы изолятора – с разрешения самого начальника. И проституток ему возят, и даже дорога с наркотой для личных нужда работает. Но не думал он, что Чиркач обнаглеет настолько, что заявится с ночным визитом к нему, к заместителю начальника оперативной части. Это сейчас Андрей в заключении, но в самое ближайшее время с него снимут все обвинения. Вчера ночью он раскрутил на признание Казимирова, которого следователь Колечкин обещал добить, и тогда уже дело в отношении него закроют за отсутствием состава преступления. Андрей ничуть не сомневался, что справедливость восторжествует в самое ближайшее время. И тогда он приступит к исполнению своих служебных обязанностей в прежней должности и в полном объеме. И если он очень захочет, то Чиркачу непоздоровится…

Законный вор сел за стол. Величественным движением руки показал, что Андрею не стоит подниматься со шконки. Пусть сидит на ней и слушает. Много на себя берет, бродяга.

– Ну и что дальше? – не скрывая насмешки, спросил Андрей.

– А ты не хорохорься, – с плохо скрытым презрением сказал Чиркач. – Ты сейчас не кум. А я вор. Что на воле, что под замком – всегда и везде вор…

– Короче.

– Слышал я, что ты с Казимиром заодно.

– Кто такой Казимир?

– Не валяй дурака, мент. Казимир – это Казимиров. Фуфло, короче.

Андрей хорошо знал манеры поведения блатных. Знал, как они умеют ломать разговор с человеком, который им не нравится. И решил сыграть в их же стиле.

– Кто фуфло? – вскинулся он.

И гневно глянул на вора. Тот не выдержал его взгляд – глаза не отвел, но дернулся, как будто двести двадцать к одному месту подвели.

– Ты не так понял… – дрогнувшим голосом сказал он. – Казимир твой – фуфло!

– Мой?! Если он мой – значит, и я фуфло!.. Да ты знаешь, что я с тобой сейчас сделаю!..

Андрей вскочил с койки, но сделал всего полшага по направлению к вору. Впрочем, и этого хватило, чтобы Чиркач испуганно шарахнулся.

– Я сейчас не кум! – бушевал Андрей. – И вежливым с тобой быть не обязан, ты меня понял?

Чиркач поднапрягся, привел себя в чувство.

– Эй, ты бы придержал коней, парень!

– А ты бочку на меня не кати, бродяга!

Андрей успокоился – но не как поджавшая хвост сявка, а как хозяин положения.

– Я так понял, ты мне Казимирова предъявить хочешь, – сказал он, глядя на вора немигающим взглядом.

– Ты его покрывал, Сизый, когда кумом был…

– Оп ля! Я уже Сизый! – развеселился Андрей.

– А то ты не знаешь, как тебя кличут…

Арестанты давали клички не только друг другу, но и сотрудникам изолятора – если, конечно, тот был выдающейся личностью, неважно, со знаком «плюс» или «минус». Если сотрудник сильный и уважаемый, то и погоняло соответствующее. А если слабак и размазня – то и кличка обидная.

– Знаю я все, Чиркач.

– Тогда отзывайся на погремуху.

– Дремучий ты человек, Чиркач, – усмехнулся Андрей. – Слабо мыслишь. Кличка, погремуха, погоняло… А нельзя это другим, более звучным словом назвать? Величалка, например…

– Ты бы не форсил, Сизый, – поморщился вор. – Разговор у нас серьезный, а ты мне баки втираешь… Твой Казимиров против меня пошел, против наших законов…

– Чиркач, я тебя понимаю… – снова перебил его Андрей.

Он уже понял, что в душе вор признает его пусть и ментовской, но авторитет. Более того, он боится его. А пришел он сюда только для того, чтобы укрепить свое пошатнувшееся положение.

– Наша караульно-конвойная братия меня уважает, – продолжал он. – И я догадываюсь, как тяжело было тебе ко мне попасть…

Андрей смотрел вору в глаза. И заметил, как поплыл его взгляд. Действительно, нелегко досталось ему право беспрепятственно зайти в камеру к замначальника оперчасти.